Птиц и Ева
Шрифт:
Птиц заинтересовался:
– Что?
– Деньги! – зловещим басом выдохнула Ева ему в лицо.
И рассмеялась:
– Да не бойся, не все же такие. Но пока дядя Гена ту самую не нашёл… На твоё счастье! А то пристройка была бы занята. Ничего, что она малюсенькая?
– Я думал, журналисты хорошо зарабатывают…
– Ну может, на Первом канале… Моим родителям повезло, что они друг друга отыскали. Представляешь, они ещё в детстве вместе играли! В одном классе учились. Целую жизнь вместе! Так не бывает, правда? Но у них получилось. А то, наверное, тоже
– Как это? У вас ведь свой дом.
– Ой, дом! Одно название. Старенький он совсем, папа с дядей Геной в нём и выросли. Пристройка, правда, поновее. Её построили, когда папа с мамой поженились. Да, кстати… Нам сюда, раз мы к нам.
Движением головы указав в проулок между двумя золотистыми туями, Ева принялась рассказывать о дяде, помогая себе руками. Они были тонкими и порхали, как крылышки. Интересно, как у неё фамилия? Может, она тоже из отряда птичьих?
– Дядя Гена – папин брат, они с ним с детства просто, как близнецы-неразлучники, хотя у них три года разницы. Знаешь, – Ева прикусила губу, попыталась удержать усмешку, – мне кажется, дядя поэтому и сбежал на север, что мой папа до сих пор его нянчит.
– У меня нет брата, – с сожалением признался Птиц.
– А у меня есть. Это ты уже знаешь. Но у нас с ним всё как-то не так… Даже не знаю, за что он меня так не любит…
Птиц даже остановился:
– Тебя? Разве можно не любить тебя?!
Его бросило в жар:
– Ну… В смысле… Сестру…
Она отвернулась на ходу. Может, скрыла усмешку?
– Я так и поняла, чего ты? Нам налево.
– Мы здесь уже проходили, – Птиц узнал «белень».
– Ну да. Мы же были рядом с нашим домом, а потом пошли к бабушке. Теперь возвращаемся. Ты запоминай, запоминай… Не всегда же я рядом буду.
«А мне хотелось бы, чтоб всегда…» – вслух этого Птиц не произнёс.
****
Пристройка и вправду оказалась крошечной – одна комнатка, метровая кухонька и почти такой же санузел с душевой кабинкой. Но Птиц был счастлив, что не придётся спать на улице или в какой-нибудь трубе. А он уже готов был…
Князь тоже, вроде, был не против остаться здесь. Наверное, неделя дождей убедила, что лучше иметь хоть какую-то крышу над головой. Правда, в каждом его движении сквозила настороженность: он обследовал домик-норку, припадая к полу и опасливо принюхиваясь.
Зато Ева так и порхала, показывая, где что дядя припрятал. Теперь и Птиц знал, каким должен быть продуктовый набор небогатого холостяка: тушёнка, макароны, растворимый кофе…
– Неудобно у него брать, – он положил на место коробку с лапшой быстрого приготовления.
Ева фыркнула:
– Вот ещё! Я потом ему всё объясню. Он же классный – поймёт! Да он и не вспомнит, что у него тут хранилось… Вернётся-то через полгода, не раньше.
– То есть я могу жить здесь целых полгода? – обрадовался Птиц.
Повернувшись к нему с пластмассовым чайником наперевес, Ева чуть сдвинула брови:
– Думаешь, твою маму не выпишут раньше?
Он сам ужаснулся:
– Нет! Выпишут, конечно.
– Тихо-тихо!
– Не знаю, с чего я такое ляпнул?!
– Я тоже думаю, что выпишут. Но если что – времени у тебя вагон. Кровати нет, но дивана тебе ж хватит? Главное, мойся днём, когда мои на работе, чтобы не слышно было. Если мама соберётся тут уборку сделать, я тебя предупрежу.
Наполнив чайник, Ева включила его и радостно потёрла ладошки:
– Сейчас мы с тобой попируем!
Потом вгляделась:
– А ты чего такой? Тебя в клон сонит? Ой, то есть…
– Ничего, я уже начал тебя понимать, – остановил Птиц. – Да я ночью почти не спал… Мандраж перед побегом, понимаешь?
– Так ты поспи тогда, – легко согласилась она и выключила чайник. – Постельное бельё у него в комоде. Какой у тебя номер? Я наберу, чтоб мой у тебя остался. Звони, как проснёшься. А свой на вибровызов поставь, чтоб у нас не слышно было.
Он вяло соглашался со всем, только кивая. Даже не стал объяснять, что телефон вообще выключил, ещё перед тем, как оказался за воротами интерната. Продиктовал номер и рухнул на диван, не застелив постель. В следующую секунду Птиц уже видел сон…
Разбудили его странные звуки: что-то тихо потрескивало совсем рядом. Звуки не были ритмичными, паузы между ними то растягивались, то сжимались до предела. Широко открыв глаза, Птиц долго смотрел в темноту, не понимая, что происходит. Мышь скребётся? Не похоже. Ломается что-то? Ему представилась иссохшая земля, которая пошла глубокими трещинами… Может, пока он спал, случилось жуткое, и человечества больше нет? Он – единственный выживший?
От этой мысли Птиц подскочил и включил бра над диваном. И беззвучно рассмеялся от радости! Застигнутый врасплох, Князь выгнул спину и уставился на него круглыми глазами. Под его лапами была брошенная в углу пупырчатая упаковка…
– Котики тоже любят лопать пупырышки? – спросил Птиц шёпотом. – Стресс снимаешь?
Проигнорировав вопрос, Князь степенно прошествовал к дивану, точно и не он только что развлекался, как маленький, и свернулся в уголке. Птиц потянулся за телефоном, включил… Всего два часа ночи, ещё спать да спать! Он убрал звук и погасил свет, а кот сразу перебрался ему под бок, замурлыкал так приятно, что сон сам приполз на этот звук.
Когда он очнулся в следующий раз, кот так крепко спал, вытянувшись под боком, что Птиц не сразу решился шевельнуться. Эта тёплая близость была совершенно незнакомым ощущением, от которого почему-то сжалось сердце.
«Вот, что чувствовала мама, когда родила меня, – подумал он и улыбнулся. – Хотя, наверное, она любила меня больше, чем я этого кота… Интересно, у мам любовь рождается вместе с ребёнком или как?»
Стараясь не потревожить кота, Птиц осторожно взглянул на дисплей: пять утра… Ни звонков, ни сообщений от Евы с вечера не было, видно не хотела его тревожить. Не забыла же о нём за считанные часы?
Приподнявшись, он осторожно сполз с дивана. Князь открыл глаза, потянулся и переполз на нагретое место.