Шрифт:
По утрам на перьях мертвых птиц играли отблески зари. Вот уже два месяца, поднимаясь на палубу сторожевого катера. Криспин наблюдал одну и ту же картину: тысячи и тысячи мертвых птиц, белый ковер тел, покрывший болото и отмели у реки. Тела покачивались на волнах, будто облака, упавшие с неба. Каждый день он видел светловолосую женщину, живущую в доме под обрывом. Она медленно бродила по берегу, обходя огромных, как кондоры, птиц. В основном, это были чайки и поморники, но встречались глупыши и буревестники. Иногда женщина останавливалась и наклонялась, чтобы выдернуть перо из распластанного крыла. Возвращаясь домой по мокрой луговой траве, она несла охапку длинных белых перьев.
Странная
Провожая взглядом женщину, бредущую по заросшей сорняками лужайке, Криспин снова вспомнил яростную схватку — те несколько часов страха, которые ему пришлось пережить, прежде чем птицы ринулись в последнюю безнадежную атаку. Это сейчас она кажется безнадежной, когда их тела лежат на склизком мхе холодных болот графства Норфолк, а каких-нибудь два месяца назад, глядя на затмившую небеса птичью стаю, Криспин простился с жизнью.
Птицы были огромны: их крылья, достигавшие в размере двадцати футов, закрывали солнце. Криспин метался по палубе, как сумасшедший, надрывался, перенося цинковые ящики с патронами из трюма к пулеметной установке, торопливо заправляя ленты в патронники пулеметов, — а тем временем Квимби, молоденький дурачок с фермы на Лонг-Рич, которого Криспин уговорил пойти к нему заряжающим, приплясывал на носу катера и что-то орал, отскакивая от огромных теней, скользящих по палубе. Когда птицы бросились в атаку, и показалось, будто в небе блеснула коса, Криспин едва успел забраться в тесную, под ширину плеч, башенку. И все же он победил: встретил огнем первую волну воздушной армады, а затем развернул установку и скосил очередями вторую стаю, летевшую над самой рекой. Катер дрожал от ударов — птицы бились о борт выше ватерлинии. Они были везде, куда ни глянь: парили в небе, словно кричащие распятия, рушились на палубу, цеплялись за оснастку, а Криспин поворачивал раскалившиеся стволы и вел непрерывный огонь. Десятки раз он прощался с жизнью, проклиная тех, по чьей вине оказался на этом ржавом корыте вместе с дураком Квимби, которому даже жалованье вынужден был платить из собственного кармана.
Но позже, когда ему казалось, что битве не будет конца, когда почти не оставалось патронов, а в небе по-прежнему было полно белых распятий, он заметил карлика — тот скакал по трупам, наваленным на палубе, и сбрасывал их в воду с помощью двузубых вил.
Затем наступил перелом. Услышав, что огонь прекратился, Квимби принес патронов. Его впалая грудь и лицо были в крови и в пуху, и он хотел одного — видеть, как гибнут птицы. Тогда Криспин понял, что победил. Крича от страха и ярости, он перебил атакующих птиц и застрелил несколько едва оперившихся сапсанов, улетавших в сторону обрыва. Прошел еще час, река и притоки вокруг катера покраснели от крови, а Криспин все сидел в башенке и палил в небеса, дерзнувшие бросить ему вызов.
Потом возбуждение улеглось, сердце перестало стучать как молот, и Криспин осознал, что единственным свидетелем его подвига, его стойкости в небесном Армагеддоне оказался маленький, косолапый идиот, которого никто даже слушать не станет. Была еще светловолосая женщина, но тогда Криспин не знал о ее существовании. Она пряталась у себя в доме и лишь через несколько часов вышла на берег и стала бродить среди трупов. Но Криспин не очень огорчался — птицы, лежащие всюду, куда ни
Понимая, что женщина — единственный, если не считать дурака Квимби, свидетель его подвига, он решил воздержаться от неосторожных шагов. «Возможно, она не в своем уме», — подумал он. Криспин ни разу не видел ее ближе, чем с трехсот ярдов, отделявших катер от противоположного берега, но на носу катера была установлена подзорная труба, и он довольно хорошо различал светлые волосы и бледное, надменное лицо. Руки у нее были тонкие, но сильные, и ходила она в своем длинном, по щиколотку, сером платье, сцепив пальцы на уровне пояса. Женщина выглядела неряшливо — похоже, она не следила за своей внешностью. Криспин знал: так бывает, если человек долгое время живет один.
Часами он стоял на палубе и смотрел, как она бродит среди трупов. Ежедневно прибой выносил на берег новых птиц. Они быстро разлагались, и вид их, кроме тех, что лежали в отдалении, уже не вызывал никаких чувств. Мелкая бухта, где сел на мель катер, находилась как раз напротив дома. Глядя в окуляр подзорной трубы, Криспин мог пересчитать выбоины в штукатурке — следы пуль.
Женщина всегда возвращалась в дом с целым букетом перьев. Выпрямившись во весь рост, сжимая в кулаках пулеметные ленты, Криспин смотрел, как она идет по мелководью к птице, вглядывается в ее лик, полускрытый темной водой, затем выдергивает из крыла перо и добавляет его к своей коллекции.
Криспин вновь склонился над подзорной трубой. В узком окуляре покачивающаяся фигура с ворохом перьев напоминала белого павлина. «Может быть, она и впрямь не совсем нормальная и возомнила себя птицей?» — подумал он.
Зайдя в рулевую рубку, Криспин снял со стены ракетницу. На следующее утро он дождался, когда женщина выйдет из дому, и выпустил над ее головой ракету, предупреждая, что он здесь король, а птицы — его подданные и принадлежат ему. Между прочим, это признавал и фермер по имени Хассел, приходивший вместе с Квимби. Хассел хотел забрать несколько птиц и сжечь их на удобрения, но он не стал этого делать без разрешения Криспина.
По утрам Криспин тщательно осматривал катер, пересчитывал ящики с боеприпасами, проверял исправность пулеметных установок. Проржавевшая палуба трещала под тяжестью металлических ящиков. Днище катера все глубже погружалось в ил. Во время прилива Криспин слышал, как струи воды, словно целая армия серебристых крыс, проникают в многочисленные щели и дырки от заклепок.
Однако на сей раз осмотр длился недолго. Проверив пулеметы на мостике — над обезлюдевшим побережьем в любую минуту могла появиться стая, и нужна была постоянная боеготовность — Криспин подошел к подзорной трубе. Женщина возилась с развалившейся розовой беседкой, время от времени поднимая голову и глядя в небо над обрывом, словно ожидая, не покажется ли птица.
Вспомнив, чего стоило преодолеть страх перед крылатыми убийцами, Криспин понял, почему ему не нравится, как женщина ощипывает их. Когда из разлагающихся трупов стали выпадать перья, ему захотелось как-нибудь их сохранить. Он часто вспоминал, как птицы стремительно атаковали катер — не столько страшные, сколько жалкие. Жертвы биологическом катастрофы — так называл их комендант района. Причиной катастрофы, по словам коменданта, стали стимуляторы роста растений, примененные на полях восточной Англии.