Птица не упадет
Шрифт:
В краале семьдесят два быка, две полные упряжки. Они принадлежали Ледибургской сахарной компании и распахивали новые земли к востоку от Ворот Чаки, после того как рабочие команды свалили и сожгли все деревья.
Лев ждал, терпеливо, но настороженно, напряженный и безмолвный, ждал, пока луна не зашла за деревья и не стихли голоса людей у костров. Он ждал, пока костры не превратились в груды пепла. Тогда он молча встал.
Львица не шевельнулась, только напряглись ее мощные мышцы на груди и лапах, и уши чуть наклонились вперед.
Лев осторожно обошел лагерь, все время держась
Когда лев оказался с наветренной стороны, быки учуяли его запах, и он услышал, как они встают, неловкими прыжками поднимаются с места лежки.
Стукаясь рогами, они собрались плотной группой, выставив опущенные головы навстречу ветру, и один низко, горестно замычал. Рев немедленно подхватили другие, и это разбудило людей у костра. Кто-то закричал, в костер подбросили дров. Облако искр поднялось к темным ветвям мимозы, озарив лагерь желтым дрожащим светом. Накинув кароссы на плечи, пахари боязливо жались к костру, встревоженные, с заспанными глазами.
Неслышно, как тень, прижимаясь к земле, лев скользнул к краалю, и быки дико заревели, почуяв острый кошачий запах.
У самой ограды крааля, с наветренной стороны, лев выгнул спину, присел и испустил поток мочи.
Острый, едкий аммиачный запах — для стада это было слишком. Быки разом повернули и бросились в противоположную сторону, снесли ограду и ринулись прочь, быстро разбегаясь, утрачивая единый строй и теряясь в темноте.
Здесь их ждала львица; зайдя сбоку от бегущих, она выбрала жертву — тяжелое молодое животное, и, как пастушья собака овцу, погнала быка, заходя то с одного, то с другого бока, отбивая подальше от костра и людей, пока не впилась в заднюю ногу, ловко прокусив ее до самой кости. Потом присела на задних лапах, выпустила эту ногу и вцепилась в другую.
Бык упал, словно от удара по голове, перекувырнулся и заскользил на спине, задрав все четыре ноги к звездному небу.
Гибким стремительным прыжком кошка приблизилась, избегая копыт, которые могли разбить ей череп, и длинных рогов, способных проткнуть от ребер до ребер.
Она впилась в основание черепа, вогнав длинные острые клыки между первым и вторым позвонками, и они резко хрустнули, как орех в челюстях щелкунчика.
Когда из темноты стремительно появился лев, львица уже разорвала быку брюхо, и ее голова была красна от крови: она добиралась до печени, селезенки и почек.
Она прижала уши к голове и грозно зарычала на него, но он плечом оттолкнул ее в сторону, а когда она снова зарычала, ударил ее лапой и начал кормиться в сделанном ею отверстии.
Она несколько секунд яростно смотрела на него, потом подняла уши и сладострастно начала лизать его плечо длинным розовым языком, при этом она низко, гортанно урчала, прижимаясь к нему длинным гибким телом. Лев попытался не обращать на нее внимания и рыча продолжал кормиться. Влажно рвалось мясо.
Но львица становилась все смелее — самка, пользующаяся своей новой привлекательностью, позволяла себе вольности, которые раньше были бы быстро и строго наказаны.
Лев отчаянно пытался сдержать львицу, положив ей на голову огромную лапу со старательно убранными
Бок о бок, урча и порыкивая, они продолжали кормиться.
На защищенной противомоскитной сеткой веранде дома десятника, в свете шипящих ламп «Петромакс», собрались восемнадцать человек. С заката они пили бренди, и поэтому у большинства покраснели лица и блестели глаза. Все слушали Дирка Кортни.
— В пределах двадцати миль будут доступные для каждого больницы и школы, — обещал он, и женщины отрывались от вязания. Они хорошо знали, каково растить здесь детей. — И это только начало, — обещал он мужчинам. — Первые из вас, кто присоединится, первыми получат и выгоды. Как только я попаду в парламент, вы получите сильный голос в свою защиту. Вы увидите такие улучшения, о каких и не мечтали, и увидите быстро.
— Вы богатый человек, мистер Кортни, — сказал один, мелкий торговец, не связанный с «Ледибургским сахаром» непосредственно, но в достаточной мере пользующийся близостью компании, чтобы задать свой вопрос уважительно. — Вы из хозяев. Почему вы говорите в пользу рабочих?
— Я богат, потому что много работал, и знаю, что без вас мне бы не разбогатеть. Мы связаны друг с другом, мы одна команда.
Все кивнули и загомонили, а Дирк продолжил:
— Одно я вам обещаю. Если я смогу нанять за приличное жалованье белого, я не стану брать кули или ниггера! — Все шумно приветствовали эти слова и подняли стаканы. — Нынешнее правительство, люди Сматса, провернули это на золотых шахтах. Два с половиной пенса в день черным, а белых на улицу. А когда рабочие возмутились, они послали в Фордсбург Мясника — человека, которого я стыжусь называть отцом.
Кто-то громко постучал в дверь, и десятник извинился и вышел.
Через минуту он вернулся и что-то прошептал Дирку Кортни. Дирк улыбнулся, кивнул и вновь обратился к слушателям:
— Ну, джентльмены, нашлась прекрасная забава. Внизу, у нового участка Були, лев убил одного из моих быков. Только что прибегал пастух и рассказал. Это произошло всего час назад, и у нас есть отличная возможность поохотиться. Позвольте завершить нашу встречу. Мы снова соберемся, — он взглянул на часы, — завтра в пять утра, каждый верхом и с ружьем!
Марк и Пунгуше спали, каждый под своим одеялом, на пропеченной солнцем земле, а Троянец щипал сухую желтую траву поблизости. С востока дул прохладный ветер. Они проснулись в предрассветной темноте и сидели у костра, пили кофе и курили, пока Пунгуше снова не двинулся по следу.
Со спины Троянца в такой тьме не было видно земли, но Пунгуше уверенно бежал впереди, вынуждая мула неохотно трусить вдогонку.
На краю распаханных земель след пришлось поискать, но Пунгуше обнаружил его почти сразу.