Птица не упадет
Шрифт:
— Ударь его, дорогая, — насмешливо посоветовала Ирена, и Марку на мгновение показалось, что Буря послушается.
— Захлопни свой глупый рот, Ирена Личарс!
— О-ла-ла, — усмехнулась Ирена, — какой характер!
Марк небрежно повернулся и открыл дверцу машины.
— Куда вы?
— Возвращаюсь в город.
Он включил двигатель и посмотрел в окно. Нет никаких сомнений, более красивого существа он не видел. От гнева ее щеки раскраснелись, темные волосы на висках были еще влажными после игры на
— Это моя машина!
— Ее приведет вам кто-нибудь другой. Я привык иметь дело с леди.
Снова удивленное аханье и восторженные смешки.
— Какой он милый! — захлопала в ладоши Ирена, но Буря не обратила на нее внимания.
— Мой отец вас уволит.
— Да, вероятно, — согласился Марк. Он еще немного подумал и выжал сцепление. На первом повороте подъездной дороги он посмотрел в зеркало заднего обзора — девушки по-прежнему стояли и смотрели ему вслед, похожие в своих белых платьях на скульптурную группу. «Нимфы, напуганные сатиром», вот подходящее название, подумал он и рассмеялся. Его безрассудное возбуждение еще не прошло.
— Боже! — прошептал Дики Лэнком, в ужасе наморщив лоб. — Что ты наделал?!
Он медленно, удивленно покачал головой.
— Она была очень груба.
Дики опустил руки и с ужасом посмотрел на него.
— Она была груба с тобой? Господи, сил моих нет! Разве ты не понимаешь, что, даже если она была груба с тобой, ты все равно должен быть ей благодарен? Разве ты не знаешь, что тысячи таких, как мы, проживут всю жизнь и их ни разу не оскорбит мисс Буря Кортни?
— Я не намерен терпеть это, — рассудительно объяснил Марк, но Дики не дал ему договорить.
— Послушай, старина, я научил тебя всему, что знаю сам. Но ты по-прежнему ничего не понимаешь. Ты не только не должен оскорбляться, но, если мисс Кортни выразит желание пнуть тебя в зад, правильный ответ таков: «Конечно, мэм, но позвольте сначала спустить штаны, чтобы вы не испачкали вашу красивую ножку!»
Марк рассмеялся; его безрассудное настроение быстро рассеивалось, а лицо Дики все больше мрачнело.
— Правильно, смейся. Знаешь, что произошло? — Марк не успел ответить, потому что он продолжил: — Вызов с самого верха, от председателя совета директоров. Мы с боссом несемся через весь город, волнуемся, робеем, осторожно надеемся на лучшее: нас уволят, повысят, поздравят с высокими месячными продажами? А тут совет, весь совет, заметь; и вид у всех как у могильщиков, которым только что сообщили об изобретении вакцины Пастера. — Дики умолк, воспоминания были еще слишком болезненными. — А ты действительно попросил ее сказать «пожалуйста»?
Марк кивнул.
— И действительно сказал, что она не леди?
— Не впрямую, — возразил Марк. — Но имел в виду это.
Дики Лэнком начал вытирать
— Ты ведь понимаешь, что мне придется тебя уволить?
Марк снова кивнул.
— Послушай, — сказал Дики. — Я старался, Марк, правда, старался. Я показал им данные продаж, сказал, что ты молод, порывист, я произнес целую речь.
— Спасибо, Дики.
— К концу этой речи едва не уволили и меня.
— Не надо было ради меня подставлять шею.
— Любого другого, старина! Ты мог выбрать любого другого, ты мог пнуть мэра, написать оскорбительное письмо королю, но почему из всех ты выбрал именно Кортни?
— Знаешь что, Дики?
Настала очередь Дики отрицательно покачать головой.
— Мне это понравилось. Понравилось каждое мгновение.
Дики громко застонал, достал из серебряного портсигара сигарету и протянул Марку. Оба закурили и какое-то время молчали.
— Значит, я уволен? — спросил наконец Марк.
— Это я и пытаюсь тебе сказать последние десять минут, — подтвердил Дики.
Марк начал очищать ящики своего стола, потом остановился и вдруг спросил:
— Мою голову потребовал генерал, генерал Кортни?
— Понятия не имею, старина, но уверен, что он.
Марку не хотелось верить, что это генерал.
Слишком низкий поступок для такого большого человека. Он представил себе, как генерал врывается в смотровой зал, размахивая хлыстом.
Человек, способный на такую мелкую месть, способен и на другое, например убить старика из-за земли.
От этой мысли Марку стало тошно, и он постарался отогнать ее.
— Что ж, пожалуй, я пойду.
— Мне жаль, старина. — Дики встал, протянул руку, потом посмотрел смущенно. — Как у тебя с деньгами? Я мог бы дать тебе десятку на первое время.
— Спасибо, Дики, но у меня все в порядке.
— Послушай, — внезапно выпалил Дики, — пройдет месяц-другой, пыль осядет, и тогда, если ничего подходящего не найдешь, загляни ко мне. Я попытаюсь снова впустить тебя через заднюю дверь, даже если придется записывать тебя в платежную ведомость под чужим именем.
— До свидания, Дики, и спасибо за все.
— Я говорю серьезно. Мне тебя будет не хватать, старина. На будущее: не высовывай головы из-за бруствера.
Ломбард был на Солдатской улице, почти напротив вокзала. Небольшое помещение было завалено ценными, полуценными и никому не нужными вещами, накопившимся за долгие годы.
Меланхолично висели ряды пожелтевших подвенечных платьев; в пыльных витринах лежали стеклянные коробочки со старыми обручальными кольцами, часами с гравировкой, портсигарами и серебряными фляжками — все это когда-то дарилось с любовью и уважением, у каждого предмета была своя печальная история.