Птица солнца
Шрифт:
– До конца, партнер. – Он сжал мое плечо.
– До конца, Ло, – заверил я.
Мы много разговаривали, немного пели и до полуночи выпили немало виски.
– Бен! – Лорен поднялся. – Ты обещал сделать для меня несколько фотографий белого царя.
– Конечно, Ло. – Я немного неуверенно встал и пошел в кабинет. Взял пачку глянцевых фотографий девять на шесть дюймов и вернулся с ними к Лорену. Он подошел к свету и стал рассматривать их.
– А что с этой, Бен? – неожиданно спросил он и протянул мне снимок.
– А что? Я ничего не вижу.
– Лицо, Бен. На нем какой-то след.
Тут я увидел: легкие лицо царя пересекали крестообразные
– Вероятно, брак при проявлении, Ло, – предположил я. – На других этого нет?
Он быстро просмотрел остальные фотографии.
– Нет. Только на этой.
Я вернул ему фото.
– Неудачный снимок.
– Ну, пусть так, – согласился с моим объяснением Лорен. – Спокойной ночи.
Я налил себе последнюю порцию, а Салли и прочие поднялись вслед за Лореном. Я медленно пил, в одиночестве обдумывая планы дальнейшего исследования пещеры.
Признаюсь, я больше не вспоминал о странном кресте на фотографии белого царя. Извинить меня может только то, что я был порядочно пьян.
Следующие два месяца пролетели быстро. Мы с Ралом занимались раскопками в пещере.
Результаты удивляли разве что своей незначительностью. Пещеру никогда не использовали в качестве жилища, не было ни мусора, ни слоя пепла. Мы добрались до коренной породы и обнаружили множество костей животных. На этом уровне отыскался лишь один обтесанный камень, и это была вся наша добыча.
Из-за раскопок пещера приобрела вид заброшенный и оскверненный, коренная порода оказалась неровным песчаником, поэтому мы заполнили выкопанные ямы землей и заровняли их. Потом выложили древние обработанные камни вокруг изумрудного бассейна. Я считал это необходимым для удобства тысяч будущих посетителей, которые придут в эту удивительную галерею бушменского искусства, как только о ее существовании станет известно.
Лорен, как и обещал, связался со мной по радио, когда его компания начала подготовку к возобновлению работ в древней шахте, открытой нами во время охоты на слона. За мной прилетел вертолет, и я три недели провел с инженерами, готовившими шахту к эксплуатации.
Как мы и надеялись, ниже уровня воды залегала золотоносная жила, и хотя содержание золота в разных местах сильно варьировалось, в целом оно оказалось очень высоким. В глубине души, несмотря на свои идеалистические взгляды, я радовался своим десяти процентам дохода. Мы обнаружили сотни артефактов, главным образом орудий труда древних шахтеров, сильно проржавевшие тесла и клинья, каменные молотки, обрывки цепи, несколько хорошо сохранившихся ведер из лыка и обычные бусы и керамика.
Больше всего меня обрадовали лыковые ведра, которые давали возможность воспользоваться радиоуглеродным методом. Датировка оказалась чуть более ранней или совпадала со «временем большого пожара» и позволяла связать Слоновью шахту с Лунным городом.
Однако наиболее интересной находкой в Слоновьей шахте оказались пятнадцать человеческих скелетов, лежавших цепочкой, как нитка бус, в самом глубоком месте забоя. Расположение тел было столь правильным, что исключало всякую мысль о гибели при обвале. Хотя скелеты сплющило весом земли, я сумел определить, что пять из них женские и десять – мужские. Все скелеты принадлежали пожилым людям, один со следами артрита, у другого отсутствовала рука до локтя, но инкапсулированная кость доказывала, что рана не предсмертная. У большинства не было зубов. На всех оказались следы железных цепей, и я представил себе,
Присмотрев за описанием, упаковкой и отправкой в Институт всех наших находок, я сразу вернулся в пещеру. Как я и надеялся, Салли работала там. И не думаю, что она поцеловала меня при встрече только по обязанности.
– О, Бен, мне тебя не хватало, – сказала она и тут же пустилась в описание технических подробностей. Я отвечал, но мои мысли были далеки от бушменских росписей.
Я смотрел, как она морщит нос при разговоре, как тыльной стороной ладони отбрасывает волосы со щек, и все мое существо дрожало от любви к ней. Я почувствовал холодок страха. Работа в Лунном городе почти завершена, скоро мы вернемся в Йоханнесбург, в тихие залы Института. Как это скажется на наших с Салли отношениях?
– Скоро мы отсюда уедем, Сал, – выразил я свою мысль.
– Да, – согласилась она, сразу став серьезной. – Жаль. Я здесь была счастлива.
Мы некоторое время сидели молча, потом Салли встала и остановилась перед портретом белого царя. Она печально смотрела на него, прижав руки к груди.
– Мы так много оставляем тут, – она помолчала и продолжила: – И так много нам не далось… Как уплывающие облака. Мне часто чудится: вот-вот что-то окажется у меня в руках. – Она гневно покачала головой. – Тут еще так много тайн, Бен. Вещей, которые мы никогда не узнаем. – Она повернулась и подошла туда, где я сидел, нагнулась, уперев ладони в колени, и заглянула мне в глаза. – Ты понимаешь, что у нас нет доказательств, Бен? Сознаешь, что ни одна из наших находок не в состоянии окончить старый спор? – Она придвинулась ближе. – У нас есть символ на обломке керамики. Импортирован в процессе торговли, заявят нам. Есть золотой кубок – работа местного златокузнеца, случайно использовавшего мотив анка, вот что нам скажут. Есть рисунки бушменов – но это не прямые свидетельства, а отражение слухов и легенд, скажут нам. – Она присела на корточки, продолжая смотреть на меня. – Понимаешь, Бен, что мы получили после стольких трудов и усилий? Большой жирный кукиш.
– Знаю, – ответил я с несчастным видом.
– У нас нет ни одного факта, который позволил бы поставить этих самодовольных типов на место. Наш Лунный город, наш прекрасный город – всего лишь очередной образчик культуры банту неясного происхождения, и мы ничего не можем с этим поделать. Мы никогда не узнаем, что произошло с большими стенами и башнями, никогда не узнаем, где погребен наш белый царь.
Я предполагал закончить раскопки первого августа, и последние недели июля мы занимались приборкой (оставляя фундаменты открытыми для тех, кто, может быть, придет за нами), с любовью упаковывали свои сокровища, делали последние записи в грудах блокнотов, печатали длинные списки-каталоги и занимались сотнями других мелочей.
Полевые исследования завершились, но нас ожидали долгие месяцы работы: предстояло описать и соотнести друг с другом все находки, поместить каждый факт на должное место, сравнить со свидетельствами, найденными другими на других раскопках, а под занавес подвести итоги и выпустить книгу. Несколько месяцев назад я надеялся, что эту книгу можно будет назвать «Финикийцы в Южной Африке». Теперь придется поискать другое название.
Прилетела «дакота», чтобы забрать первую партию ящиков. С ней улетели Питер и Хетер Уилкоксы. Они еще успевали провести два-три месяца в Европе, но мне было жаль провожать их – нам очень славно работалось вместе.