Птица в пролете
Шрифт:
Подругу наверняка убили вместо нее, поскольку она ночевала в ее номере. Лену же, надо полагать, хотели убить из-за того случая в зимнем саду гостиницы «Кедровая падь», когда она слышала разговор, не предназначенный для чужих ушей. Ведь она свидетель того, что в номере у убитого политика была женщина, и если эта женщина и не виновата в его смерти, то многое может рассказать о ней. А Лена знает имя той женщины. Только теперь она поняла, что вчера Татьяне ничего не привиделось и что огромный камень упал не сам по себе, а его кто-то столкнул.
Самое ужасное уже произошло, Таня
Остается одно – немедленно скрыться, пока ошибка убийц еще не разъяснилась.
И тут девушка поняла, что ее единственный шанс – воспользоваться паспортом и билетом погибшей подруги и уехать в Петербург. Немедленно уехать, пока ее еще считают убитой. Там, в огромном городе, ей будет легче затеряться, легче скрыться от своих преследователей…
Она не могла вернуться в свой номер – там наверняка была милиция, поэтому взяла Танину дорожную сумку. Паспорт и билет до Петербурга, к счастью, нашлись в этой же сумке, а размер одежды у них с Татьяной был один. Когда она попыталась уйти из пансионата, ей едва удалось оторваться от преследователей. Из этого она сделала вывод, что те, кто убил Татьяну, уже убедились в своей ошибке и теперь за ней самой началась настоящая охота…
Особенно испугалась девушка, когда, спрятавшись в чулане, наткнулась там на труп дежурной по этажу – той самой, которая утром пришла к ней вместе с сотрудниками милиции…
Только сев в поезд, она немного успокоилась, хотя и понимала, конечно, что и здесь ее могут найти.
Однако до самого Петербурга с ней больше ничего не случилось.
Она помнила, что Таня рассказывала ей о петербургских знакомых своей матери, которые обещали дать ей приют, но не думала всерьез об этом варианте, не собираясь обременять посторонних людей…
И только когда на вокзале Надежда Николаевна окликнула ее, назвав Таней Белолобовой, под влиянием минутного порыва девушка обернулась и назвалась именем погибшей подруги…
– Я понимаю, что поступила глупо и некрасиво, – закончила девушка свой рассказ, – сама не знаю, что на меня тогда нашло, а после неудобно было сознаться в обмане…
– Это все? – холодно осведомилась Надежда, прихлебывая остывший чай.
– Да… – тихо пробормотала Лена и отвернулась.
«Не верю! – сказала себе самой Надежда, как некогда Константин Сергеевич Станиславский говорил неспособным актерам. – Ни на грош не верю!»
Во-первых, странно выглядело то, что накануне девушки поменялись комнатами. С чего это Лена оставила подругу у себя? Ну, растолкала бы и проводила до номера. Во-вторых, с чего это они так разоспались, если наутро одной из них нужно было ехать в Петербург?
– Скажи, Татьяна вообще-то что – пила? – осторожно осведомилась Надежда.
– Что вы! Ни боже мой! – с жаром ответила Лена. – При ее-то самочувствии, да еще пить! Я почему
– И ты решилась оставить ее, крепко спящую, одну в незапертой комнате? – прищурилась Надежда.
– А что мне было делать? – В глазах Лены вспыхнули злые огоньки. – Я ее растолкать никак не могла! Кровати там узкие, односпальные, не на пол же ложиться! И потом, там, в этом пансионате, тихо, на этаже дежурная сидит, отдыхающих кроме нас, почти не было… Красть у меня в номере нечего, деньги я с собой забрала.
– А документы? – вскинулась Надежда.
– Паспорт куда-то завалился, я решила, что утром поищу… Я и сама, наверное, пьяная была, потому что плохо соображала…
– А с чего милиция решила, что убита ты, а не Татьяна? – не отставала Надежда.
– Так эта тетка сказала, дежурная по этажу, а потом они паспорт мой нашли там, в комнате.
Надежда встала и походила немного по кухне. Но кухня в ее квартире была маленькой, так что особенно не разойдешься. Все в этой истории не нравилось Надежде Николаевне, начиная с сидевшей перед ней девушки и кончая своей собственной глупостью и доверчивостью.
Следовало, однако, признать, что девица если и врала, то не во всем. То есть она, надо полагать, действительно Елена Березкина, и точно они дружили с покойной Татьяной. И если предположить, что Лена говорит правду о случившемся в пансионате, то дальше начинаются сплошные сомнения.
Во-первых, она представила дело так, что обе девицы были совершенно одиноки, просто как оазис в пустыне. Ну, допустим, у Тани умерла мама, и больше родственников не было. Допустим также, что Татьяна была некрасива, да еще и больна к тому же, так что мужчины не слишком обращали на нее внимание. Кстати, теперь понятно, отчего Лена так ужасно была одета – это вещи не ее, все с чужого плеча…
Но там, у себя в Зауральске, сама Лена должна была очень котироваться – красивая и неглупая молодая женщина, хорошо зарабатывающая к тому же… Так отчего же, когда с ней случилось несчастье, она не бросилась к любимому человеку за помощью, а предпочла уехать по чужим документам в далекий и чужой город?
– Ты живешь в Зауральске одна? – резко спросила Надежда. – У тебя, как и у Тани, никого нет из родных?
– Только мама, – потупилась Лена, – но она уехала на все лето к своей подруге с… в общем, она уехала.
«Пока этот вопрос оставим», – подумала Надежда.
Получалось, что она вызвала Лену на откровенность совершенно напрасно. То есть она пообещала девушке помочь, а, судя по всему, сделать тут ничего нельзя. Даже если предположить, что Лена говорит правду, история выходит какая-то темная и путаная. Лена не вызывала у Надежды Николаевны особой симпатии. Но не в ее правилах было бросать дело на полдороге. Если нужно разобраться в ситуации – уж будьте спокойны, Надежда разберется, чего бы ей это ни стоило! К тому же она чувствовала вину перед незнакомой умершей Татьяной, которую заранее невзлюбила, как оказалось, совершенно зря.