Птице Феникс нужна неделя

Миронова Александра Дмитриевна

– Есть. У вас был секс с покойной?

– Простите? – Мартину показалось, что он неправильно расслышал инспектора.

– Был ли у вас секс с покойной? Или вы не помните всех, с кем у вас был секс? – В вопросе инспектора был вызов. Мартин был сбит с толку, обычно люди относились к нему очень дружелюбно, а этот человек излучал непонятную враждебность.

– Эдмундсон! – снова резко осадил подчиненного начальник полиции. – У нас больше нет вопросов, – заискивающим тоном обратился он к Мартину. – Еще раз извините. Постарайтесь отдохнуть, насколько это возможно.

Эдмундсон встал, кивнул Мартину и протянул руку Анне. Ее пожатие оказалось мягким. Эдмундсон почувствовал, как тепло растеклось по всему телу.

– До

свидания.

– До свидания. – Мартин крепко пожал руку начальника полиции и окинул взглядом нелепого инспектора. Посмотрел, как тот надевает тоненький поношенный пиджак. Интересно, откуда он? Мартин знал всех в крошечном поселке. Но Эдмундсона он никогда раньше не видел. Возможно, стоит узнать его получше? Инспектор и начальник полиции направились к выходу. На пороге Эдмундсон не выдержал и обернулся:

– Может быть, вы как-нибудь предупредите своих поклонниц, что если вдруг они решат снова свести счеты с жизнью, пусть просто придут к вам в гости на пару часов. Умереть от холода куда как приятнее, чем от огня.

Он бросил быстрый взгляд на Анну, удивленно смотревшую на него, и поспешно вышел, довольный собственной шуткой.

Через полчаса Мартин и Анна лежали в постели. Анна тяжело дышала, Мартин выглядел спокойным и расслабленным. Как ему удавалось сделать так много и так быстро? Секс с ним был всегда похож на американские горки. Неизвестно, в каком направлении повернет, да так, что дух захватывает, а в конце невозможно унять сердцебиение. Спальня была небольшой, не больше десяти метров, и огонь, горевший в камине, прогревал ее полностью. Мартин приподнялся, откинув темную шкуру, которой они застилали кровать вместо покрывала, подбросил несколько поленьев в очаг. Ему даже не понадобилось для этого вставать с кровати. Он снова лег и обнял Анну. Она уткнулась ему в подмышку и втянула этот особенный запах. Смесь из пота, феромонов и его любимого горького парфюма.

– По-моему, ты ему понравилась, – усмехнулся Мартин.

– Кому?

– Этому инспектору. Он так смотрел на тебя.

Анна рассмеялась.

– А что, я же красивая женщина! – И замерла. Сколько красавиц видел Мартин за свою жизнь – тяжело сосчитать. Его подругами были самые красивые женщины Норвегии и Америки. Супермодели, актрисы. А она была лишь скромным секретарем. Она до сих пор не могла поверить, что судьба совершила такой лихой вираж и свела ее с кумиром миллионов.

– Конечно, красивая. – Мартин повернул к себе лицо жены. Она действительно была красива. Не яркой, цепляющей глаз красотой, а тихой, спокойной, в которую нужно вглядываться, присматриваться, чтобы раскрыть. Анна была полевым цветком. Таким милым и домашним. То, что нужно, когда ты решаешь покинуть поле боя.

– Я люблю тебя, – прошептала она и посмотрела в глаза. Мартин улыбнулся.

– Глупая моя девочка, – и перевернул ее на спину. Анна стонала и металась, а Мартин не мог не думать. Он совершал знакомые движения – за эти годы он изучил тело Анны лучше, чем она сама. Он пытался вспомнить слова песни, которую сочинял сегодня утром. Ту, которую хотел начать с ре-бемоль. Но он не мог вспомнить ни слова. Он попробовал вспомнить то, что наигрывал себе на этой неделе. Но в голове словно кто-то стер все мысли белым школьным ластиком. Было абсолютно пусто. Мартин замер. Анна недовольно застонала – она была близка к финишу. А он понимал, что не помнит ни слова из того, что пел на своем прощальном концерте.

Среда

София

Вчерашние тридцать пять градусов сменились девятнадцатью. София впервые почувствовала приближение осени, которую она очень ждала в этом году. Ее все больше пугала летняя одежда и то, как она в ней выглядит, поэтому с наступлением холодов она рада была вернуться к привычным джинсам, свободным свитерам крупной вязки, кожаным браслетам и шарфам. Шарфы она любила,

в гардеробной под них у нее была выделена целая секция. Сегодня она надела простые черные джинсы от «Армани» – эти были ее любимыми – и подозрительно принюхалась – сколько раз она уже успела надеть их после стирки? Одежда не пахла, и София решила пренебречь собственным правилом: надевать вещи после стирки не более двух раз. Рванула молнию, ей удалось застегнуть ее до конца, затем застегнула штаны на пуговицу и с трудом выдохнула. В зеркало пыталась не смотреть, она знала, что часть ее «роскошного», как звали глянцевые журналы такой тип, тела в джинсы просто не поместилась. Раздраженная София схватила с полки первый попавшийся простой белый свитер без узоров, ухватила шарфик «Берберри». Узнаваемая клетка была китчем немыслимым, но сейчас Софии было все равно. Хотелось согреться, а шарф был мягким и очень теплым. С утра голова болела невыносимо.

Мария проснулась – София слышала звонкий детский голосок, – но Татьяна явно старалась держать ее подальше от матери. Ну и хорошо. Мать с похмелья – не самое лучшее зрелище. София вышла из гардеробной, по пути прихватив первую попавшуюся большую сумку – шоппер от «Прада», кинула в нее планшет, CD-плеер и ноутбук и зашла в ванную, чтобы бросить последний взгляд на себя в зеркало. Волосы сегодня напоминали экзотический кустарник, растущий и торчащий в противоречащих друг другу и силе земного притяжения направлениях. София быстро вытащила из ящика тумбочки темную резинку и закрутила на голове невнятный пучок. Волосы по-прежнему торчали в разные стороны, но она надеялась списать это на творческий беспорядок. Она покопалась в объемной сумке и нащупала футляр с очками, мельком глянула – «Шанель». София надела очки. Темные, почти угольно-черные стекла закрыли половину лица. Прекрасно. София нашарила в сумке гигиеническую помаду – их она скупала в огромном количестве и всегда знала, что в каждой сумке такая помада найдется. Быстро прошлась по губам, критическим взглядом окинула себя в зеркало – темные штаны, белый свитер, шарф в бежевую клетку, огромные очки и пучок на голове. Самое то для «случайного» снимка папарацци. Обычно она их ненавидела, но сегодня сил на подобные эмоции не было.

Зазвонил телефон – Артур, водитель. София быстро спустилась по лестнице, стараясь не шуметь – если Мария услышит, так просто она из дома не выйдет. Но дочь стояла возле двери и собиралась выйти на прогулку – плащ и резиновые сапоги.

– Мама! – Выдернув руку из руки Татьяны, Мария бросилась к матери. Та поцеловала ее в макушку.

– Доброе утро, милая. Ты хорошо поспала?

– Она спала беспокойно, – попыталась рассказать ей Таня, но Мария перебила.

– Мамочка, мне сегодня снился такой ужасный сон, – начала Мария. – Как будто мы с тобой полетели в Испанию…

– Зайка, меня ждет машина. Мне надо ехать.

– Но я еще не рассказала тебе свой сон! – капризно запротестовала малышка.

– Я вечером вернусь, и ты мне расскажешь. – София попыталась вырвать руку из цепких лапок дочери, но та вцепилась в нее изо всех сил.

– Нет, мама, послушай! Почему ты никогда меня не слушаешь?

София бросила суровый взгляд на Таню, но та ее проигнорировала. С небольшой задержкой София сообразила, что это из-за темных стекол, которые полностью скрывают глаза.

– Таня? – в голосе Софии засквозило легкое раздражение.

– Машенька, давай ты мне свой сон расскажешь! Мамочка на работу опаздывает, – засюсюкала Таня.

– Я тебе уже рассказывала! – вдруг топнула ногой Маша. – Я хочу маме рассказать, маме! Почему ты всегда уезжаешь? – потребовала дочь.

– А ты почему ногами топаешь? – разозлилась София. – Что это еще за поведение?

– Мама, когда мы купим собаку?

– Мы не купим собаку, я тебе уже тысячу раз говорила. Все, мне пора, – прекратила бессмысленные пререкания София.