Птице Феникс нужна неделя
Шрифт:
– Мама? – донеслось с лестницы.
– Что? – с едва сдерживаемым бешенством поинтересовалась София. – Что я сказала тебе сделать?
– Мама, послушай, дай мне договорить, пожалуйста. А мы поедем на Новый год к Санта-Клаусу?
Залпом допив коньяк, София подскочила. Быстрыми шагами пересекла комнату и оказалась возле лестницы. Мария выглядела бледной и дрожала мелкой дрожью. София замешкалась буквально на секунду. Дочь должна узнать, что никакого Санта-Клауса не существует. Чем быстрее она перестанет верить в сказки и столкнется с реальной жизнью, тем лучше. Не будет потом
– Мария, во-первых, ты должна быть в своей комнате, как я тебе сказала. А во-вторых, никакого Санта-Клауса…
– София? – Голос мужа прервал рвавшуюся наружу правду. София резко обернулась и покачнулась. Коньяк ударил в голову. Немудрено, она целый день ничего не ела.
– Привет. – София окинула Дмитрия оценивающим взглядом. – Как дела?
– Нормально, – сухо ответил муж и направился к дочери.
– Папочка! – Мария рванула с лестницы и через мгновение повисла на отце, сминая новый пиджак и модный галстук. Дмитрий подхватил дочь и поцеловал. В отличие от глаз Софии, его глаза светились абсолютной любовью.
– Как дела, обезьянка?
– Папа, смотри, что я связала! – Мария предъявила отцу незаконченный браслет.
Тот искренне восхитился.
– Это ты сама сделала? И Таня тебе не помогала?
Дочь раздулась от гордости.
– Сама! Я посмотрела инст… инту… инси…
– Инструкцию, – поправила дочь София. Господи, когда же она заговорит нормально? Слова из четырех слогов были невероятно сложны для нее. София подошла к Дмитрию и забрала у него Марию. Поставила на пол.
– А теперь в комнату.
– Ну мама.
– Что я сказала! – повысила голос София.
– Обезьянка, иди к себе. Я сейчас поднимусь, – неожиданно поддержал Софию муж.
– Правда?
– Конечно! Разве я когда-нибудь тебя обманывал?
София бросила быстрый взгляд на дочь. Хорошо, что хотя бы одна женщина в их доме уверена, что Дмитрий ей никогда не лгал.
– Хорошо, папочка. – И снова стук босых ног по мраморной лестнице.
– Таню нужно уволить. Она совершенно не следит за ребенком. Мария бегает босой, а нянька спит в это время, – София сделала шаг к мужу и поцеловала его в щеку. Тот отстранился.
– Ты что, пила?
София замешкалась, затем кивнула.
– Всего пару глотков. Тяжелый день. А ты почему так рано?
– Совещание отменилось. Несколько человек заболело, мы перенесли на пятницу.
– На пятницу? Но в пятницу ты идешь со мной. Ты что, забыл?
Не отвечая жене, Дмитрий принялся ослаблять галстук. На какой-то момент София залюбовалась. Хоть сейчас на обложку. Откуда такая несправедливость? Почему женщины увядают, едва подарив жизнь, а мужчины только расцветают с годами?
– Извини, я не смогу пойти.
– Почему? – Софию словно обожгло. Это пятничное мероприятие много значило для нее, и она так рассчитывала на поддержку мужа. Точнее, не так – ей хотелось, чтобы Дмитрий был там и стал свидетелем ее триумфа. И, возможно, понял, что она не самая плохая жена в мире.
– Ты же знаешь, как я ненавижу все эти мероприятия и публичность. Потом две недели вся компания только и делает, что обсуждает наши фото в Интернете. Прости, но у
Дмитрий развернулся и начал подниматься по лестнице. София чувствовала лишь пульсацию крови в голове и была уже не в силах остановиться.
– Милый, ты же знаешь, о человеке нельзя говорить «дела». Это семантически неправильно.
Дмитрий остановился на секунду. Не обернулся.
– Ты пьяна.
– А ты пахнешь «Томом Фордом».
– Не выдумывай, я пользуюсь «Эсте Лаудер».
– Вот именно, – горько усмехнулась София. Развернулась и ухватилась рукой за перила, чтобы устоять на ногах. Пожалуй, еще пятьдесят грамм коньяка – это то, что надо.
Вторник
Мартин
Чертова мелодия никак не шла. Вот уже четвертый час он сидел в подвале лесного дома, куда они приехали прямо из концертного зала, пытаясь поймать мелодию, которая не выходила из головы. Ему не хотелось сейчас ни с кем говорить, отвечать на звонки, общаться с журналистами. Потом, все потом. Мартин снова взял ре-бемоль. Может, стоит от нее отказаться? Но ему хотелось, чтобы песня начиналась именно с этой ноты. Он откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Вытер о старые джинсы вспотевшие руки и расстегнул молнию на темно-синей шерстяной кофте. Бог знает, сколько ей было лет, но Мартину она нравилась, и он не желал расставаться с ней, несмотря на красноречивые намеки Анны. Кофта была символом старых дней, когда он еще так мало знал об этом мире и ему было хорошо и спокойно.
Ее подарила тетка Брунгильда. На долю секунды Мартин представил, что бы она сказала, если бы узнала, что он посещает психоаналитика. И что вообще существует такой врач, как психоаналитик. Тетка Брунгильда была фельдшером в забытой богом небольшой северной деревушке Скаллане. Она могла принять роды и вправить грыжу. Наверное, она бы долго смеялась, услышав, какие деньги ее племянник платит своему доктору просто за то, чтобы поговорить с ним и ответить на его вопросы.
Мартин на мгновение прикрыл глаза и представил себя в кабинете врача. Безликое помещение со светло-серыми стенами, серым столом, традиционной кушеткой и таким же безликим доктором. Стол девственно чист, ни фотографий, ни записей. Лицо доктора Ольсена невозможно запомнить. Только тихий, вкрадчивый голос.
– Зачем вам, чтобы песня начиналась именно с ре-бемоль? – задал вопрос воображаемый доктор.
– Так она станет хитом, – рассудительно ответил Мартин. До сих пор чутье и такие вот яркие моменты озарения никогда его не подводили.
– Но для чего вам новый хит? – Мартин явственно услышал, как внутренний голос заговорил с интонациями господина Ольсена. Весьма мерзкими интонациями, признался себе Мартин.
– Для того, чтобы…
На этом месте Мартин запнулся и задумался. Действительно, зачем ему новый хит, если он ушел? Снявши голову, по волосам не плачут. Песня просто должна быть хорошей, душевной, понравиться Анне и маленькой Ленне. Возможно, старшим детям. Кстати, надо позвонить Тине. Хотя та наверняка занята собственными войнами в сфере шоу-бизнеса и не вспоминает о своем старом отце. И с матерью Анникен он так и не поговорил.