Птицеферма
Шрифт:
Поворачиваюсь к женщине лицом, отодвигаю от себя таз ногой — не хочу, чтобы он помешал мне снова. Однако не вижу в Чайке признаков агрессии: взгляд хитрый, бегающий, но не враждебный. Тем не менее не спешу расслабляться.
— Дело есть, — сообщает негромко, не забыв обернуться на дверь барака. Боится, что Кайра увидит, с кем та ведет переговоры?
Пожимаю плечом.
— Говори.
— Хочешь информацию — плати, — губы собеседницы трогает неприятная улыбка.
Можно подумать, у меня есть, чем ей заплатить. Не вздумалось же Чайке сочинять,
— Я не торгуюсь, — огрызаюсь.
Не собираюсь никому ничего обещать. После ужина, как только стемнеет, у нас с Пересмешником запланирована вылазка по окрестностям, поэтому это проблемы Кайры — нравится ей наше с ним общение или нет.
— Тебе будет интересно, — не сдается Чайка; опять оглядывается на дверь и заговорщически понижает голос еще сильнее. — Заколка.
— Что?
— Заколку свою давай — скажу, — а сама уже протягивает руку ладонью вверх.
Странный выбор, учитывая то, что у Чайки короткая стрижка.
Вначале думаю послать женщину подальше с ее сомнительным бартером, а потом протягиваю руку к затылку и расстегиваю заколку; волосы рассыпаются по плечам.
— Забирай, — без сожалений отдаю доставшуюся мне в одну из поставок Тюремщиков вещь. Типовая, такие заколки здесь в свое время были почти у каждой. Просто со временем потерялись или сломались, а моя — нет. Плевать, завяжу волосы шнурком.
В глазах Чайки появляется алчный блеск, будто ей отдали что-то по — настоящему ценное. Женщина торопливо убирает добычу в карман, не забывая снова обернуться на барак; подманивает меня к себе пальцем.
Осторожно делаю один шаг к ней.
— Ворон сказал, что Момот не хочет жить с Олушей, — приподнимаю брови: неожиданно. Судя по тому, как он ее колотит, ему удается реализовывать с ней свои садистские наклонности.
— Мне что с того? — не понимаю.
Но Чайка мой вопрос игнорирует — ей нужно высказаться, иначе случится передозировка сплетнями.
— Момот говорит, Олуша все время ревет и стонет, а ему это не нравится.
Молчу, не перебиваю: быстрее выскажет, что накопилось, — быстрее отстанет, и я смогу продолжить работу. К тому же, поднимается ветер; простыня, которую я не успела снять, хлопает под его порывами, будто птица гигантскими крыльями.
— …Момот говорит, ему понравилось тебя пороть. Возбуждающе, мол, очень, — сглатываю, к горлу подкатывает. — Короче, хочет тебя прибрать к рукам и делать с тобой все, что ему захочется, — окончание истории звучит по-настоящему радостно. Чайка собой безумно довольна, прямо-таки светится. Усмехается, поигрывает бровями, после чего дарит мне воздушный поцелуй. — Я знала, что тебе понравится новость, — победно завершает свою речь и разворачивается, чтобы уйти. — А за заколочку — спасибо, — бросает уже через плечо и торопливо, как и пришла, уходит в барак.
Во время этого монолога не произношу ни слова. Так и стою, не моргая глядя Чайке вслед; ногти
Моя разделанная в мясо спина подействовала на Момота возбуждающе…
Желудок скручивает спазм, и я еле успеваю добраться до туалета.
Кажется, сегодня ужин мне в горло не полезет.
— Ты чего такая зеленая? — встречающий меня в дверях столовой Пересмешник тут же замечает неладное.
Говорит и выглядит так, будто правда беспокоится. Ах да, он же позвал меня с собой в разведку как человека, знающего местность.
— Укачало, — буркаю и быстрее ухожу к столу.
Есть мне теперь не хочется, однако не появиться на ужине — привлечь внимание Филина. А его с меня за последние дни по горло хватит.
Пересмешник перехватывает меня за запястье, не останавливает, но замедляет; пристраивается рядом.
— Вечером все в силе, — подтверждает шепотом нашу утреннюю договоренность. Верно, за столом все сидят слишком близко — не поговоришь. — Зайду за тобой.
— Не надо, — тут же вспоминаю, что Кайра каким-то образом умудрилась проследить, что этим утром он выходил из моей комнаты. Не хватало еще, чтобы она увязалась за нами на улицу. — Я вылезу в окно. Встретимся за бараком.
Пересмешник приподнимает брови, но не возражает. То ли потому, что план его устраивает, то ли причина в том, что мы уже подошли к столу, и нас могут услышать.
Сажусь. Чувствую на себе пристальный взгляд.
Вскидываю голову: Момот. Сидит за соседним столом, но смотрит на меня. Определился с тем, чего (вернее, кого) хочет, и теперь пялится, осматривает, как товар перед приобретением. Осталось только стукнуть молоточком и объявить: «Беру!».
Поджимаю губы и отворачиваюсь. К горлу снова подступает.
— С тобой точно все нормально? — Пересмешник едва ощутимо касается моего плеча своим.
Качаю головой и тут же сама себе противоречу:
— Нормально.
Но нам уже подают еду, и Пересмешник оставляет меня в покое.
Ник, мои воспоминания, странные люди в лесу… Жаль, мне очень хотелось получить ответы на вопросы, связанные со всем этим.
Но так, значит, так.
Пусть меня потом вешают…
ГЛАВА 14
Вечером наступило безветрие.
За окнами — тишина. Вот только что слышались голоса, доносилась брань Совы, смех Кайры, громкая быстрая речь Чайки; и через миг — ничего.
После ужина некоторые вышли во двор, кто-то отправился к реке или просто выбрался послоняться по улице. Но стоило стемнеть, жители Птицефермы разошлись по комнатам: кто к себе, а кто в гости к соседу; стало тихо.
Сижу на полу под окном своей комнаты и верчу в пальцах нож. Тот самый, которым Пересмешник надрезал швы на моей спине. Лезвие небольшое, но острое — сама пару недель назад выпросила у Сапсана оселок и наточила нож. Думала, для хозяйственных нужд, а вот как оказалось: сначала швы, потом…