Птицелов
Шрифт:
Но всё оказалось намного хуже.
Он не нашёл ничего на первый взгляд интересного: ножи, монеты, какой-то оберег, пучок трав. И клок бумаги, сложенный вчетверо и тщательно обёрнутый парусиновой тканью. Словно это было что-то очень важное для неё: что-то, что она бережно хранила. Марвин развернул письмо. И ещё прежде, чем пробежал его глазами, увидел — вернее, вспомнил: крупное размашистое «Л.» вместо подписи. Одно только «Л.», ленивым росчерком… тем самым ленивым росчерком.
Да уж, чутьё никогда его не подводило.
Марвин сел на землю. Голова у него шла кругом: от выпитого, выкуренного или от потери крови — один Ледоруб знает. Строчки плыли перед глазами, но он всё равно разбирал их, так ясно, словно сам
Здравствуй.
Я надеюсь, ты в порядке и добром здравии. У меня есть кое-какая работа для тебя. Думаю, тебе понравится. Приезжай немедленно, дело очень спешное, и мне не на кого больше положиться. Подробности узнаешь у того, с кем прибудет письмо. Я на тебя рассчитываю.
Л.
Марвин посмотрел на Рысь, по-прежнему лежащую без движения. У самой её головы из земли торчал камень, крупный и острый. Марвин сложил письмо, завернул в парусину и сунул за пазуху. Свёрток свалился по груди вниз и застрял над повязкой, впитывая кровь. Марвин не стал его поправлять. Он встал на четвереньки, медленно, будто подбирающийся к жертве зверь, и придвинулся к Рыси. Его пятерня вплелась во всклокоченные пряди на её темени, потянула вверх, приподнимая затылок девушки над землёй — и над выступающим из земли камнем. Хватило бы одного удара, чтобы проломить ей череп. Но, конечно, Марвин не ограничился бы одним ударом. Он бы бил, и бил, и бил, пока не размозжил бы в месиво голову этой вероломной твари, выследившей его, втёршейся к нему в доверие, смотревшей на него так… так… как смотрел на него только Лукас из Джейдри. Лукас из Джейдри, который нанял её, чтобы она…
Чтобы она — что?
Если он убьёт её сейчас, кого он сможет об этом спросить?
Несколько мгновений Марвин ещё держал голову Рыси над камнем. Потом отпустил — и услышал, как она гулко, но несильно стукнулась о землю. Несколько минут сидел, подтянув колени к груди и обдумывая, что делать дальше. Потом шатко поднялся и двинулся к выходу. Он истекал кровью, и ему нужно было как можно быстрее добраться до Мекмиллена, чтобы не умереть прежде, чем он исполнит свой долг перед королём. А эта девчонка… эта дрянь… Если будет на то воля Единого — она никуда от него не денется.
Так вот это по-рыцарски… по-волчачьи.
Прежде чем покинуть пещеру и выйти в ночь, где ждали кони, он затоптал костёр.
Любая ловушка работает в обе стороны. Лукас в бытность свою Птицеловом запомнил это накрепко. Не стоило забывать об этом, ни когда ловишь сам, ни когда ловят тебя. В первом случае это помогает избежать возможной опасности, во втором — неожиданно кардинально сменить положение вещей, дав преимущества, на которые ты и рассчитывать не смел. Именно поэтому Лукас не стал изобличать игру Селест и не пытался вытрясти из неё правду. Он просто ушёл. Не сбежал, а именно ушёл, оставив прощальную записку, столь куртуазную, что почти оскорбительную. Мол, соблаговолите простить, месстрес, дела.
И до вечера слонялся по своему дому в Новой Таймене, пока она не прислала за ним Илье.
Увидев бывшего оруженосца, объясняющегося с привратником (а дело это непростое — привратник в столичном доме Лукаса был отменно вышколен и по непробиваемости стоил крепостной стены и стрелковой башни разом взятых), Лукас в первый миг не поверил своим глазам, а потом расхохотался. Хорошо, что никто его не слышал — он ничего не мог с собой поделать. Нет, конечно, он подозревал, что именно Илье Селест поручит сомнительную честь приволочь строптивого любовника назад, но в глубине души не смел верить, что она так глупа… или, напротив, так хорошо успела его изучить. То, что она делала, было столь явной, дерзкой, беззастенчивой и абсолютно бесхитростной манипуляцией, что напрашивалось
Полюбовавшись немного на неравную битву Илье с привратником, Лукас сжалился над бедным мальчишкой. Тот мог так ещё два часа проболтаться, а Лукасу это было ни к чему. Он накинул на плечо плащ, прихватил перевязь и, пристёгивая её на ходу, спустился вниз. Во дворе стоял галдёж: Илье требовал, чтоб его впустили, привратник твердил, что не велено.
— Ну полно, Вальтер, хватит измываться над мальцом, — бросил Лукас. — Открывай.
— Уж как скажете, мессер, — проворчал старик, с видимой неохотой доставая ключи. Лукас серьёзным тоном похвалил его за старание и подмигнул Илье. Тот отступил от ворот и сглотнул. Лукас терпеливо дождался, пока привратник отопрёт калитку, шагнул вперёд и вдохнул полной грудью.
— Погода-то какая сегодня, а? Одно загляденье. Пошли, пройдёмся, — сказал он, на ходу приобнимая Илье за плечи. Тому ничего не оставалось, кроме как, еле переставляя обмякшие ноги, присоединиться к бывшему хозяину. Смотрел он при этом в землю.
— Чудо, а не погода! — игнорируя его смущение, продолжал восхищаться Лукас.
Вечер и впрямь выдался славный — морозный, но ясный и безветренный, дышалось хорошо, свободно. Уже смеркалось, и народу на тесных улочках было немного, а темнеющие дома понемногу озарялись огнями, вспыхивавшими один за другим, как светлячки. Лукасу, целый день проторчавшему в добровольном заточении, всё это доставляло не меньшее удовольствие, чем ощущение напрягшегося плеча Илье под ладонью.
— С-сэйр Лукас, — выдавил наконец Илье; к тому времени они прошли уже два квартала. — Меня послала… месстрес Селест. Она просит вас…
— Вернуться, знаю, — кивнул Лукас. — Успеется. Но сперва мы с тобой напьёмся. А? Что скажешь? Давненько мы не напивались вдвоём, верно, старина?
Илье не ответил — да и что ему было на это ответить, ведь он знал не хуже Лукаса, что они не напивались вместе никогда. У Лукаса на этот счёт было железное правило. Не потому, что подобная фамильярность могла дурно повлиять на послушание его оруженосца. Нет, на то у него были совсем иные причины.
Со стороны рыночной площади мимо них с грохотом прокатила повозка, гружёная свиньями. Свиньи верещали и тыкались грязными рылами в укрывавшее их полотно. Воняло от них просто адски.
— Вот, тут как раз отличная забегаловка! — стиснув окаменевшее плечо Илье с такой силой, будто намеревался вывихнуть сустав, заорал Лукас ему в самое ухо и, прежде чем окончательно ошалевший оруженосец успел опомниться, втолкнул его в распахнутую дверь таверны. Свиньи вместе со своей вонью и визгом поехали дальше, а на беднягу Илье обрушился камнепад новых звуков и запахов, примерно столь же привлекательных. Как и всегда в это время суток, таверна «У сивого мерина» была битком набита типами самой сомнительной наружности и репутации: наёмниками, кулачными бойцами, скоморохами, шлюхами и карточными шулерами, причём последних здесь водилось особенно много. Даже в наиболее удачные дни здесь нельзя было встретить хоть самого завалящего рыцаря, поэтому в Лукасе держатель сего весёлого заведения души не чаял. Сам же Лукас облюбовал эту забегаловку ещё в юности и позже частенько встречался здесь с Дереком, тем более когда тот уже принял сан. Впрочем, не только с ним. Более надёжного места, в котором не составляло труда затеряться и провести сколь угодно секретную встречу со сколь угодно кровавым исходом, в столице было не сыскать.