Птицелов
Шрифт:
– Я – за братьев наших меньших. Обеими руками.
– Если бы люди научились любить зверей, они и друг к другу относились бы лучше, – убежденно проговорила Яна.
– У Яны целая философия на этот счет, – заметил Гарик. – Есть феминистки, а наша дочка – заядлая фаунистка. Только, чур, Яна, не обижаться. Это я так, к слову.
– Ты же знаешь, папа, что я никогда не обижаюсь, – серьезно ответила она. – Надо не обижаться, а дело делать.
– Умница! Кстати, у меня родился оригинальный
Вскоре Яна покинула нас, сославшись на подготовку к семинару.
Я тоже засобирался восвояси.
– Спасибо за приятный вечер, но мне пора.
– Нет-нет! – всплеснула руками Лариса. – Куда же вы пойдете! Время позднее, на улице столько хулиганов! Мы вас не отпускаем, правда, Гарик? Вы ночуете у нас.
– Конечно! – кивнул он, поглядывая на бутылку, где еще оставалась добрая треть. – Посидим поговорим, а завтра… Послушай, Димка, идея! Я могу завтра с утра задержаться. Давай прогуляемся по Петергофу, а? Тут совсем рядом. Лариса! Дима, ты не представляешь, какая это красотища!
Вдвоем они пустились в уговоры.
Но ночлег в этом доме не входил в мои планы. Никогда не был сторонником пословицы «кашу маслом не испортишь».
Сославшись на возможный звонок начальства, я отказался. Но и отвергать целиком предложения Касаевых не стоило.
Наконец мы нашли соломоново решение. Завтра утром встречаемся на платформе «Сосновая Поляна» и едем в Петергоф, где меня ознакомят с шедеврами знаменитого дворцово-паркового ансамбля.
Затем мы выпили на посошок и распрощались.
Когда я вышел из подъезда, было около десяти. Алевтина ждет. Я поймал машину и дал ее адрес, попросив водителя попутно остановиться возле базарчика.
* * *
В легкой белой блузке, завязанной на талии узлом, и в короткой черной юбочке Алевтина выглядела превосходно.
Я вручил ей букет хризантем и поцеловал в подставленную щечку. Мы прошли на кухню, где я принялся освобождать пакеты.
– Дима, это слишком!
– Наш аппетит никому не вредит. – Крепко же втемяшились мне в голову народные приметы.
Смеясь, она взяла меня за руку и повела в комнату.
Я увидел стол, уставленный закусками.
– Ого! Ты времени даром не теряла.
– Мне хотелось доказать, что я умею быть хорошей хозяйкой.
– Тебе это удалось на все сто.
Она подошла ближе.
– Дима, зачем я тебе нужна?
– Странный вопрос. Все равно как если бы ты спросила, зачем приходит весна.
– На дворе, между прочим, осень.
– Всего лишь временное явление.
– Не хочешь же ты сказать, что между нами возможно что-то серьезное?
– А разве ты еще не поняла, что я – исключительно серьезный человек?
Она улыбнулась и прижалась своими губами к моим. Поцелуй был долгий-долгий, я
Касаев, КЭП, загадки компромата, завтрашний день, риск, на который я сознательно шел, – все растворилось в тумане.
Ее стоны, ее ногти, чувственно царапающие мои плечи, разжигали огонь. Я потерял представление о времени, что, должен признать, случается со мной в подобных ситуациях нечасто.
Придя наконец в себя, мы лежали рядом.
– Спасибо тебе, милый. – Она приподнялась на локте.
– Тебе спасибо, моя прелесть.
– Ты не уйдешь сегодня вот так, по-английски? Мне бы не хотелось. Я надеюсь, мы еще повторим?
– Не уйду, – пообещал я. – Это ночь наша. Вся.
Тем самым я легкомысленно нарушал свои же правила, которым никогда прежде не изменял. Одно из них гласило: во время работы ночуй только в своей кровати. На первый взгляд, небольшая поблажка, которую я решил себе позволить, никакой бедой не грозила. Но я-то знал неумолимый закон бытия: стоит один раз нарушить правило, пусть даже второстепенное, как следом неизбежно (и незаметно для себя!) нарушаешь другое, более важное, а там и третье, после чего стройная система внезапно рушится.
И все же почему бы в кои-то веки не сделать исключения? Развитие моих отношений с Касаевым сегодня резко продвинулось вперед, я узнал то, на что отводил в своих планах целых три дня. Все идет отлично. В пятницу я доберусь до досье, а затем выясню, где находятся другие копии. В сущности, дело-то простое. Разве я не проводил куда более тонкие и опасные операции?
Значит, могу, черт побери, расслабиться?
(С такой самонадеянностью я рассуждал в ту ночь, лежа рядом с Алевтиной, не догадываясь, как оно обернется на самом деле, хотя поговорку «человек предполагает, а Бог располагает» вызубрил на собственной шкуре задолго до того, как накупил этих сборников.)
– Ужинать-то мы будем? – Ласковый голос Али оторвал меня от раздумий.
– Обязательно! – Я и вправду ощущал зверский голод. В сущности, у Касаевых, да и раньше, в кафе, поглощенный наблюдениями, я почти не прикасался к закускам, и сейчас, в соответствии с одной из поговорок, теленка слопал бы.
Мы уселись за стол, выпили и закусили, как молотобойцы после смены.
– Помнишь, я говорил тебе по телефону, что собираюсь на важную встречу? – спросил я.
– Ну и как? Хорошо повеселился?