Птицелов
Шрифт:
— Да, лучшее. И оно мне идет.
В Италии, живя у Солини, Орелия переняла у его дочерей манеру не следовать рабски моде, а создавать свой собственный стиль.
— Надеюсь, Де Витту оно понравится.
— Де Витту? — удивилась Орелия. — Он приглашен на обед? Разве он друг — твой или Мэриэль?
— Да, нас обеих.
На обеде Орелию усадили рядом с Де Виттом.
Она догадалась, что сестры хотят, чтобы она ближе познакомилась с Де Виттом. Наверное, не только потому что он превосходный
Орелия едва притронулась и к супу из спаржи и к жареным перепелкам. Ее мучили мысли об отношениях с Лайэмом. Де Витт, занимая ее легкой светской беседой, поглядывал время от времени на ее тарелки и, наконец, спросил:
— Вы себя неважно чувствуете? — Он вытер носовым платком рот, стряхивая крошки с усов.
— Нет, я совершенно здорова, просто устала сегодня.
— Вы, наверное, слишком загружены своей работой?
— Сегодня я сдала несколько эскизов и начала другую работу, которую надо сдать к концу недели.
— Вы должны беречь себя. Женщины, они словно цветы — нежны и хрупки.
Изумленная словами Де Витта, Орелия посмотрела через стол на его мать — не у нее ли он набрался идей о нежности и хрупкости женщин? Миссис Карлтон, пожилая красавица южного типа в белых перчатках до локтей, лакомилась десертом, жеманно улыбаясь своему соседу. Де Витт высказал замечания о погоде, потом вернулся к архитектуре.
— Что же за эскизы вы сделали?
— Два эскиза интерьера небольшого египетского храма.
— Египетского храма? — Он положил ложку и удивленно спросил: — Разве О'Рурки занимаются строительством на Востоке?
— Нет, нет, это павильон на ярмарке. — Она с грустью вспомнила день, проведенный там с Лайэмом. — Здание расположено на улице Каира, скоро его закончат и поместят там саркофаги с мумиями.
Орелия вспомнила слова Де Витта, что ему не по душе ярмарка и Городок Увеселений и ожидала критических замечаний, но реакция Де Витта оказалась неожиданной.
— Это очень интересно. Я всегда восхищался египтянами. Они почитали ушедших.
— Ушедших? А, вы имеете в виду умерших.
— Да, египетские надгробия так же великолепно спланированы и тщательно исполнены, как наши мавзолеи в Новом Орлеане. Моя мать — из Луизианы.
— Я слышала, что там прекрасные кладбища.
Сосед Орелии слева, толстый мужчина с бакенбардами, покосился на нее и Де Витта, давая понять, что они подняли неподходящую за столом тему, но Де Витт не заметил этого.
— Египтяне уделяли своим умершим много времени и заботы, — продолжал он. — У них есть чему поучиться. Знаете, в моей семье по линии прабабушки были мастера похоронных дел.
«Наверное, отсюда его необычный интерес к египетским гробницам», — подумала Орелия. Но, Боже, какая унылая
Де Витт оторвался от десерта и укоризненно сказал:
— Вот видите, вы переутомились, я был прав.
— Ах, извините меня.
— Вы должны меньше сил и времени уделять работе. — Он смягчил свое замечание: — Я сам готов целые сутки проводить в своих торговых складах, но сознательно ограничиваю себя.
«Ну, вот, — подумала Орелия, — теперь он пустится в разговоры о торговле».
Он расхваливал Маршала Филда, короля торговли, потом перешел к своим собственным идеям:
— Я считаю, что леди не должны покупать свои туалеты в Париже или в Лондоне. Надо поощрять свою торговлю в Чикаго. Это даст нам прибыль, а дамам — экономию.
— Да, да, конечно.
Орелия смотрела на пляшущее пламя свечи, опасаясь, что глаза ее закроются. Она с нетерпением ждала конца обеда, чтобы сразу уехать домой.
— Орелия? Где вы купили свое платье?
Она поняла, что Де Витт ждет от нее ответа на какой-то вопрос.
— Извините меня. О чем вы спросили?
— Я спросил, где вы купили свое платье,-повторил Де Витт немного раздраженно.
— Мне сшила его портниха в Италии.
— По французской модели?
— Нет. Я сама придумала фасон.
— Это очень необычно.
— Я считаю, что последние модели мне не всегда идут, — объяснила она. А когда ей думать о моде? Большую часть дня она проводила теперь в рабочей блузе с поясом. — Я предпочитаю индивидуальный стиль.
— Значит, вы не поощряете торговли дамскими туалетами?
Глядя на его поджатые губы, она поняла, что Карл-тон недоволен ею.
— Да,-подтвердила она, — я плохая покупательница для магазинов одежды.
«Если он не одобряет ее, то с какой стати он ухаживает за ней? — подумала она. — Вряд ли она ему подходит.»
После обеда гости уговорили Мэриэль дать концерт, и Орелия решила остаться и послушать сестру. Она слушала ее игру с упоением. Истинный талант. «Если бы я была так талантлива в архитектуре, то была бы счастлива», — подумала Орелия.
Когда Мэриэль кончила играть, Уэсли встал и начал аплодировать. Потом он подошел к жене и взволнованно сказал, разлив по бокалам шампанское:
— Я поднимаю тост за самую нежную… прекрасную… и талантливую женщину. Я счастлив с вами, Мэриэль, и благословляю каждый день нашего брака…
На глазах Мэриэль заблестели слезы. Орелия была тронута искренним волнением, охватившим мужа и жену, хотя и удивлена тем, что Уэсли признал при людях талант Мэриэль. Может быть, он вовсе не такой грубый и бесчувственный, каким ей показался при последней встрече. И еще Орелия поняла, как, должно быть, женщине приятно, когда ее лелеют и берегут.