Птицы небесные. 1-2 части
Шрифт:
В течение оставшихся зимних месяцев мы готовились к горной жизни, примерно зная, какие условия нас ожидают. Вернее сказать, нас ожидало отсутствие всяких условий. С паломниками, отъезжавшими в Абхазию, нам удалось отправить кувалды, кирки, клинья, лопаты, пилы, топоры и другие инструменты. Эконом благословил нам заказать в столярной мастерской легкий разборный престол и такой же небольшой жертвенник. Для горной кельи столяры изготовили разбирающиеся двери и окна со стеклопластиком, удобные для переноски в рюкзаках. На ракетном заводе нам выделили тонкий пластик, который мы распилили, подогнав размер под станковый
Поначалу с нами пожелали поехать в горы некоторые из старых опытных плотников Лавры, получив благословение наместника. Но начавшееся повсеместно возрождение разоренных большевиками лаврских подворий заставило начальство пересмотреть свое решение. Специалистов оставили на монастырских стройках. Пока мы нашли лишь энтузиастов для перевозки груза.
В основном это были двадцатилетние молодые ребята, радующиеся поездке к Черному морю. К началу нашего отъезда большую часть груза помощники уже перевезли к дьякону и его матушке в Сухуми. Но не все из них имели решимость отправиться в горы и помогать нам в строительстве церкви и келий.
Наши приготовления к отъезду из Лавры невозможно было утаить от монахов. Среди них начали ходить разнообразные слухи и догадки.
— Отец, — как-то обратился ко мне один из сочувствующих нам монахов, — тебе что, больше других надо? Ты иеромонах. Литургии служишь. Келья у тебя есть. О тебе заботятся. Что тебе нужно еще?
На подсобном хозяйстве монастыря, позднее переименованном в скит, подвизался хороший опытный монах, которого мы с отцом Пименом очень любили. С ним мы заложили деревянную церковь в скиту в честь преподобного Сергия. Он был не прочь поехать на Кавказ и нередко заводил с нами об этом разговор. Но, когда наступило время нашего отъезда, он засомневался:
— Ох, отцы дорогие, сильно я привязан к Лавре! — сетовал этот монах перед прощанием — У меня здесь теплая келья, белье стирают, чада духовные приходят… Наверное, я все же останусь в монастыре, простите меня…
К нам подходили и другие монахи:
— Отцы, вы что, уезжаете на епископство? Кого из вас в епископы возводят?
Наш друг, отец Анастасий, назначенный заведующим лаврским издательством, снабдил нас святоотеческими книгами и просил держать с ним связь. Он обещал, что летом непременно приедет к нам помолиться. Этот милый и верный своему слову человек приезжал в наш скит неоднократно, участвуя в трудных походах и переходах, и был всегда незаменимым спутником и молитвенником, деля с нами тяготы горной жизни. Схиархимандрит Михаил для нас с отцом Пименом вырезал из абхазского кипариса два нательных креста-мощевика и с сочувствием попрощался с нами:
— С Богом, отцы! Был бы помоложе, непременно поехал бы с вами…
Подошло время прощания с Лаврой. Отслужив литургию, мы приложились к святым мощам преподобного Сергия и помолились в его келье, прося помощи у Матери Божией. Затем пришли к старцу попрощаться.
— Скажите, батюшка, как нам жить в уединении? Кто будет старшим или старшим будет один из нас попеременно? — задал вопрос духовнику отец Пимен.
— Вам надлежит хранить монашеский устав. Старший из вас архимандрит. Ему и следует оказывать послушание.
Старец обратился
— Слушайся его, он — начальник скита, а ты его помощник!
Отцу Пимену отец Кирилл сказал:
— А ты, как старший, не пренебрегай советами младшего. Живите в мире и единодушии. Но помни, отец архимандрит, что от игуменства не уйдешь…
— Как благословите, отче! — ответил тот.
Посмотрев нам в глаза долгим проникновенным взглядом, старец промолвил:
— А все-таки жаль, что вы уезжаете…
Мой друг, получив благословение, вышел. Я, улучив минуту, горячо сказал:
— Батюшка дорогой, нам тоже очень жаль с вами расставаться! Я не знаю, как там, в горах, буду без вас…
— Духом, духом будем вместе! — тихим, но твердым голосом ответил отец Кирилл и добавил: — «Симоне Ионин, любиши ли Мя?»
— Люблю, батюшка. Вы знаете, что я люблю вас…
Мне тогда слова его показались красивой аллегорией. Я еще не постигал всей благодатной силы, которую старец вложил в них…
Страх перед людьми и стыд перед ними не сравнятся никогда со страхом и стыдом перед Богом. Но первые владеют нами, когда мы далеки от Бога, а вторые помогают нам, когда мы далеки от людей. Все дурное и греховное обладает нечеловеческой цепкостью, чтобы, подобно острым шипам, удержаться в душе. Но благодать и смирение не цепляются за нее. Сама душа призывает их, и они становятся ее жизнью и опорой.
СУХУМИ
Возжелав стать светом в самих себе, часть ангельских сил, а затем и подобные им души стали тьмой и ниспали во тьму. Обратившие же лица ко Господу стали светом в Господе. Преодолев желание земных наслаждений, душа, возжаждав Небесной благодати, утешается в ней неизреченным утешением, еще на земле став обитательницей Небес. Перед решительным шагом — отречением от мира — душа словно замирает, постигая, что это ее истинный шаг в вечность.
Не пытаясь понять Бога, мы можем реально жить в Нем, понимая, что такое — жить в Боге по благодати сердцем, очищающим себя от грехов покаянием, в то время как запутавшиеся в грехах не могут это понять своим испорченным разумением. К этой благодатной жизни мы устремились всей душой, решив стяжать ее в покаянии и молитве.
После благословения у старца мы подошли под благословение наместника. Архимандрит благословил нас молча, а мне сказал:
— Знаешь, отец, чтобы там ни было, подвизайся с Богом! Только об одном прошу: не пиши никаких политических воззваний! Даже если будешь жить не в горах, а на берегу Черного моря, я смогу понять… Только воззваний не пиши!
— Благословите, отец наместник, обещаю не писать их! — искренне ответил я, глубоким поклоном пытаясь выразить ему свою благодарность.
Теперь, когда я пишу данные строки, верю, что благородные поступки, которые этот облеченный церковной властью человек сделал для меня, превышающие обычную меру монаха, навсегда останутся в моем сердце. Надеюсь также, что эту книгу он не воспримет как воззвание…
Затем мы попрощались с благочинным и с близкими монахами. Если ко всем нашим беседам, переговорам и хождениям добавить мой никогда не перестающий кашель, то примерно будет ясна обстановка, в которой происходили эти сборы перед отъездом в Абхазию.