Птицы небесные. 1-2 части
Шрифт:
По совету дьякона Григория мы с архимандритом навестили известного в абхазских кругах священника отца Виссариона, абхаза, служившего в сухумском соборе. То, что этот удивительный человек принял сан священника, было в то время в Абхазии сенсацией. Он принял нас с истинным кавказским радушием и обещал помощь и поддержку в нашей жизни на Псху.
— Псху — моя любовь! — заверил нас отец Виссарион. — Мы там еще непременно встретимся, обещаю! — заявил он торжественно на прощанье.
Мой друг привез в подарок гостеприимному священнику хорошие иконы из Лавры, книги и календари. Мы расстались очень довольные друг другом.
— Давай перед
У меня тоже было желание услышать от старца пояснения к тому, о чем он сообщал в своем письме. Отец Кирилл написал, что положение в стране тревожное, может произойти переворот, и что мне следует построить в горах еще одну уединенную церковь. Голос старца в трубке звучал обезпокоенно:
— Дорогие отцы, предупреждаю вас о возможности переворота в стране. Будьте готовы ко всему, даже самому худшему. Сделайте так, как написал я в письме…
Мы поблагодарили батюшку и пообещали ему, что будем внимательны к его предупреждению.
— С Богом, отцы, с Богом! — напутствовал нас его родной голос.
После разговора с духовником мы поехали на Иверскую гору и до вечера молились у святой Иверской иконы Матери Божией и в пещере апостола Симона Кананита.
Для сердец, живущих во лжи, само существование Истины и ее действительное счастье являются сильнейшим обличением в ложности их жизни. Отвергая Истину, невозможно быть счастливым. Можно лишь ненавидеть ее или пытаться не замечать ее существования.
Скромное и тихое присутствие в каждом мгновении Божественного бытия для сердца, заблудившегося на пагубных путях, становится невыносимым укором совести. Душе, возлюбившей Истину, Она открывается в каждом ударе любящего сердца в каждом помысле, устремленном к ней.
ПАСТУХИ И БАНДИТЫ
Господи, с Твоей великой любовью жаждет встречи малая любовь моя, ибо лишь для любви нет преград и расстояний. Если тело мое станет преградой для любви — отрину его. Если ум станет препятствием для любви — растопчу его. И даже если душа моя станет стеной между Богом и мною, отрекусь от нее ради безценной любви Твоей, в которой нет ни конца, ни края во веки веков.
Бездонное небо приветливо сияло над головой, обещая хорошую погоду. Всем братством вместе с большим грузом мы приехали в аэропорт, где нас ожидал вертолет. Пилотом был мастер своего дела, русский летчик Борис, любимец всего Псху. Он пообещал нам безплатно забросить груз прямо на Решевей. В кабине рядом с пилотом сидела полная женщина, его жена, которой он обещал показать Псху. Нас было шестеро и еще груз. Мы с трудом разместились в маленьком вертолете.
Посадка проходила не на летном поле аэропорта, а в хозяйственной зоне, возле какого-то ангара. Повсюду стояли мачты электропередачи, и взлетать нужно было вертикально, чтобы не задеть провода и опоры. Летчик несколько раз поднимал вертолет в воздух, но перегруженной машине никак не удавалось перелететь линию проводов. Тогда Борис принес самоотверженную жертву: он попросил свою жену выйти и ждать возле ангара, пообещав забрать ее следующим рейсом.
И только тогда вертолет наконец взмыл вверх. Линия электропередачи осталась далеко внизу. Под нами замелькали реки, поля, леса, проплыл и провалился в глубокую синеву склон Сухумского перевала. Летчик посадил нас на
Весь день мы перетаскивали груз и к вечеру собрались на скамье у огорода, любуясь ростками картофеля, кукурузы и овощей.
— Это просто здорово, Симон, что ты посадил огород! Теперь у нас будут свои овощи! — умилился начальник скита. За чаем он долго рассказывал различные новости из Лавры и о том, что происходит в стране.
— Кстати, я привез приемник, чтобы знать, что там делается…
Присутствие приемника опечалило меня, так как мы ранее договорились отказаться от газет и радио.
— Разве батюшка благословил нам приемник?
— Не переживай! Я его взял на всякий случай… — успокоил меня отец Пимен. — Вот, лучше почитай книгу о том, как нужно уметь выживать в диких условиях!
Он протянул мне привезенную им книгу, представлявшую, по-видимому, пособие для спецназа. Мы взялись ее просматривать, но, дойдя до советов, что воду в джунглях можно отыскать в стволах бамбука, отложили книгу в сторону. Она явно была написана не для нас. Рано утром всех в скиту разбудил грохот. Над домом, поднимая лопастями ветер, кружил вертолет. Из его двери торчали длинные доски. Сам летчик боком сидел внутри кабины, где находилась передняя часть досок, и так управлял вертолетом. Пилот лихо посадил свою машину прямо в огород, там, где была посеяна кукуруза. Мы быстро выгрузили доски, и Борис собрался взлетать, отказываясь от всяких денег. Архимандрит побежал в дом и вскоре вернулся с иконой преподобного Сергия Радонежского:
— Вот вам подарок от всех нас!
— А, это совсем другое дело, спасибо! — Борис взял икону и помахал нам рукой.
Мы отбежали от вертолета, и он с шумом, раздувая ветром кусты фундука, взмыл в небо и ушел в сторону перевала. Мы с восторгом смотрели ему вслед: такие люди встречаются нечасто. Мир тебе, добрая душа!
Теперь перед нами стояли следующие задачи: на Решевей достроить пристройку к дому, начатую архимандритом, сделать из досок, привезенных Борисом, топчаны для братии и настелить доски на чердаке, где зияли между балками огромные дыры и можно было в темноте свалиться в комнату. На Грибзе требовалось заготовить бревна для притвора, чтобы размещать в нем гостей и иметь отдельный клирос, закончить пол и чердак в церкви, а также законопатить все щели. Мы с Андреем ушли на Грибзу, а вся братия осталась помогать скитоначальнику строить кладовую.
На нашу поляну мы поднялись как к себе домой. Церковь приветствовала нас своей зеленой крышей, спрятавшейся в густых пихтах. Рядом с ней мы поставили палатку. Вся лужайка только покрылась молодыми побегами папоротника в виде нераскрывшихся колечек. Из них мы сразу сварили себе «овощной» суп, затем еще поджарили колечки в котелке. Потянулись спокойные, однообразные дни счастливой жизни в горах. Отовсюду слышался гул весенних водопадов и мощный свист соловьев, вперемежку с кукованием далеких кукушек и барабанной дробью дятлов. В течение трех недель упорного труда мы с Андреем сумели заготовить все бревна для притвора. Наши продукты, как мы их ни экономили, подошли к концу. Пришлось с сожалением оставить любимую Грибзу и спускаться в скит.