Птицы
Шрифт:
И тем не менее, хоть птицы они водоплавающие, не «привязаны» так тесно к небу, как, скажем, коршуны и грифы, часами высматривающие сверху свою добычу, летают утиные птицы хорошо. Перелеты их дальние, а скорость в полете отменная: немногие из птиц обгонят в небе самых быстрых уток. И рекордная высота полета почти предельная в мире птиц: до 10 километров над уровнем моря залетают порой гуси!
Поперечное сечение плывущей утки, а также лебедя и гуся широкое, поэтому у живого корабля в перьях хорошая остойчивость. Гребут под собой попеременно каждой лапой. Лишь ныряя, а лебеди-шипуны токуя, ударяют сразу обеими лапами. Впрочем, немногие, даже и нырковые, утки уходят под воду больше
Белощекая паламедея и два других вида: рогатая анхима и ошейниковая паламедея – весьма своеобразные родичи утиных птиц. На сгибе крыла у них по паре роговых шпор, перья растут равномерно по всему телу, как у пингвинов и страусов (аптерий нет), воздухом наполнены не только большие кости, но и, позвонки и концевые фаланги пальцев. Под кожей тоже хорошо развитая система воздушных мешков. Летают паламедеи не быстро, но парить умеют долго и легко — способность, которой совершенно лишены утиные.
Как ни странно, но и утки, которые из воды почти не вылезают, чтобы промыть все перья, должны… купаться. Когда они плавают, вода омывает снаружи лишь перья на животе. К внутренним перьям и к коже она не проникает.
У нырковых уток, например, перьевой «водолазный костюм» устроен так хитро, что даже крылья целиком укрыты от воды. Поэтому, когда утки ныряют, а ныряют они постоянно, крылья их не намокают, всегда сухие, и, вынырнув, птица тут же может взлететь.
Впрочем, и у водоплавающих птиц, не умеющих нырять (у гусей, лебедей и пеликанов), крылья все равно хорошо защищены от воды в перьевых нишах на боках. Поэтому они, особенно по утрам и в полуденные часы, устраивают так называемые «игровые ныряния». Вы их много раз видели: вся гусиная стая, громко шлепая крыльями, с гоготом «бежит» по воде, поднимая фонтаны брызг. Такое коллективное купание основательно промывает не только крылья, но и все перья и кожу под ними, куда вода, хоть весь день гуси будут «мокнуть» в ней, ни разу не попадет.
Утка, которая несколько дней не купалась, не ухаживала за оперением, если ее сразу пустить в воду, может… утонуть. А если и не утонет, то плавать будет плохо, с телом, почти погруженным в воду. Об этом хорошо знают охотники. А те из них, кто этого не знает, рискуют испортить себе всю охоту, И я осмелюсь дать им совет: не держите в квартире, в сарае или в ином другом месте подсадную утку долго без воды, дайте ей хотя бы таз, чтобы она могла намочить перья. Иначе утонет на охоте и крякать будет некому!
Итак, с грязными перьями птицы ни летать, ни плавать не могут.
В чем же тут дело?
Тончайшие щетинки пера, так называемые бородки, которые, цепляясь друг за друга микроскопическими крючочками, делают его прочным, без воды слипаются и ломаются. Но и после купания или если вы взяли, скажем, птицу в руки (вот почему они так этого не любят) бородки теряют взаимную связь: перо рассекает воздух не упруго, а мягко, как масло нож, и поэтому не получается нужного для полета упора, необходимых аэродинамических сил. Но, если перо сильно встряхнуть, микрокрючки его «запоров» автоматически войдут в соединение друг с другом, и оно снова станет упругим.
Поэтому, искупавшись и выбравшись на берег, птицы клювом отжимают воду. Отряхиваются – трясут сначала всем телом, потом головой. Только совы поступают
Сильной встряской птицы не только сбрасывают воду с перьев, но и восстанавливают их структуру, без чего летать не могут.
Отряхнувшись после купания и приведя перья в надлежащий порядок, утки, гуси и все птицы, у которых есть копчиковая железа, смазывают ее жиром свои перья. Бакланы и тропические их родственники – анхинги после купания сушат еще хвост и крылья, раскинув их в стороны.
Кожа птиц не то что кожа зверей: она совершенно сухая. У млекопитающих каждый волосок снабжен в основании собственной сальной железой, которая смазывает его, чтобы не ломался. У птиц, и то не у всех, есть только одна такая железа: над хвостом, на копчике. Она окружена обычно щитком из твердых перьев. У зверей каждая шерстинка как бы автоматически смазывается. Птицы же вынуждены это делать сами.
Этот каждодневный ритуал выполняется всегда в строгом порядке. Знание его получено с рождения вместе с другими инстинктами. Давят клювом на железу, выжимают из нее, как из тюбика, жировую смазку, берут ее в клюв и натирают сначала перья груди, потом бока, спину, крылья, живот, хвост, перья на бедрах и в последнюю очередь голову. Так как до головы достать клювом, естественно, нельзя, ее смазывают, потирая круговыми движениями о спину, либо, сняв когтями жир с клюва, расчесывают ими перья на голове.
А дело это непростое – все перья смазать. У лебедя их, например, 25 тысяч! Лишь пятая часть на теле, остальные на голове и длинной шее. У кряквы перьев вдвое меньше, но и это немало; у полярной чайки перьев только 6500, а у голубя – 2600.
Хорошо смазанное утиное перо «вмещает» много воздуха. Оскар Хейнрот точными измерениями установил: у крякового селезня весом в 1337 граммов под перьями, которые все весили лишь 67 граммов, каким-то хитрым образом умещалось почти три четверти литра воздуха – 650 кубических сантиметров!
Понятно, что «надутое» воздухом оперение весьма облегчает и плаванье и полет.
Тут, раз уж мы занялись арифметикой, уместно сообщить еще кое-какие интересные цифры, тем более что касаются они клюва, о котором дальше пойдет речь. Так вот, утиный и гусиный клюв, оказывается, более чувствителен ко всяким прикосновениям, чем наш, скажем, указательный палец, которым мы привыкли, не доверяя часто глазам, все щупать. У нас на кончике пальца на квадратном миллиметре 23 осязательных нервных тельца, а у кряковой утки на клюве по краям нёба на той же площади их 27.
Клюв изнутри вооружен, как мы уже знаем, небольшими пластинками. Их структура и даже назначение неодинаковы. У лебедей и уток – фильтрование разной придонной смеси, набранной в клюв. У гусей пластинки более твердые, ими щиплют траву. У крохалей они похожи на роговые зубы: прочно держат в клюве скользкую рыбу. Крохали в основном рыбой и кормятся. Гуси, напротив, – вегетарианцы: едят молодые побеги трав, семена, ягоды. Редкие из них, например, белошейный гусь, населяющий у нас крайний восток Чукотки, едят моллюсков, ракообразных и других беспозвоночных, которые в меню многих морских уток (гаг и турпанов) обычное блюдо. Гаги глотают целиком, вместе с раковинами, моллюсков длиной в 10-12 сантиметров, едят и морских червей, и «лучи» морских звезд. Речные и нырковые утки, как и лебеди, пищу растительную разнообразят, одни больше, другие меньше, разной мелкой водяной живностью.