Птицы
Шрифт:
— Почему? — хором спросили дети.
— Потому, что это не мое дело, — просто сказала Фанни. — И меня интересует только бал. На него меня пригласили. Было бы очень неблагодарно с моей стороны обманывать ожидания моего доброго друга мистера Герхарта Уолшша.
— Герхарт Уолшш? — спросил Финч. — Это кто?
— Один из Уолшшей, — пояснила Арабелла.
— Я и так понял, — огрызнулся мальчик. — Но кто он такой?
— Это один из сыновей старого господина Уолшша, — сказала мадам Розентодд. — Очень импозантный джентльмен. Он подарил мне этот прекрасный «трофф» на мой день рождения!
Упомянутый
— Он это сделал, чтобы вы с ним дружили, Фанни! — воскликнул Финч. — Это же очевидно!
— Скорее, он это сделал потому, что я с ним и так дружу, — улыбнувшись, подмигнула ему в зеркало мадам Розентодд. — Друзья делают друг другу подарки. Вот ты не подарил бы Арабелле «трофф»?
— Нет, — мрачно сказал Финч.
— Что? — оскорбилась девочка. — Это потому, что ты жадина!
— Ничего я не жадина! — надулся Финч. — Сама ты жадина! Вот ты бы мне подарила экипаж? А может, я хотел бы дирижабль!
— Дамы не делают такие подарки джентльменам, — высокомерно проговорила Арабелла.
— Вот видишь! — вскинулся Финч. — Ты злая и жадная и… рыжая вообще!
— А ты… — начала девочка, но Фанни оборвала начавшуюся было ссору:
— Так! — строго прикрикнула она. — Хватит препираться! Я сама начала это и уже жалею. Никто из вас не жадина. И такие подарки делают далеко не все джентльмены. И принимают также, — она выразительно поглядела на Арабеллу, — далеко не все дамы. Уверена, ваши собственные мамы меня осудили бы за то, что я приняла экипаж, — не гребешок и не камея, все-таки. И возможно, я сама бы не приняла его, если бы в его багажном кофре не лежало кое-что еще.
— Что? — спросил Финч. Дети были невероятно заинтригованы.
— Человеческая голова? — испуганным, но вместе с тем восторженным шепотом предположила Арабелла.
— Бомба? — вторил ей Финч.
— Сердце, — улыбнулась и порозовела Фанни. — Сердце достойного джентльмена намного ценнее всех прочих подарков.
— Сердце? — поразился Финч. — Так он умер? А как ему вырезали сердце? А во что оно было завернуто? В упаковочную бумагу или в газету?
— Ты дурак! — сказала Арабелла. — Фанни говорит не про настоящее сердце. Он в нее влюблен.
— А… — разочарованно протянул Финч. — А я-то думал…
Откуда-то сверху раздался приближающийся рокот, и ползущий по парковой дороге «трофф» накрыла тень. Небольшой дирижабль пролетел над экипажем мадам Розентодд и скрылся где-то вдали над парком.
— Несложно быть достойным, когда ты Уолшш! — сказала Арабелла совершенно по-взрослому. — У них же просто уйма денег!
— Чтоб ты знала, — невесело заметила Фанни, — мало кто из Уолшшей — действительно достойный человек. Что касается Герхарта, — ее лицо тут же смягчилось, — он очень приятный, невероятно добрый и обаятельный джентльмен. Он не кичится своим положением в обществе и никогда не скажет ничего дурного о простых людях. В отличие от своих родственников. А еще я в состоянии отличить простое увлечение от чего-то… настоящего. И поэтому мне страшно.
— Почему? — удивился Финч.
— Потому что я не из их общества, — со злостью в голосе проговорила
— Как это? — спросил мальчик. — Вы же очень красивая и очень добрая! И веселая! Вы просто чудо!
Фанни повеселела:
— О, ты такой милый, Финч. И такой наивный.
— Ничего я не наивный, — обиделся Финч. — И не милый.
— Это семья очень строгих нравов, — пояснила Фанни. — И второго мезальянса они не переживут. Один из сыновей старого господина Уолшша, старший брат Герхарта, уже пошел против воли своего отца и взял в жены женщину из низов. Старик едва не отрекся от него. Говорят, его жену они сжили со свету, а к ребенку, девочке, относятся, очень плохо.
— Мы ее знаем! — воскликнул Финч. — Это же Уиллаби! Она учится в нашем классе.
«Трофф» наконец оказался в сердце парка. Детям предстал огромный синий особняк в четыре этажа, к которому были пристроены башенки и флигели. К главному входу вела мраморная лестница. Повсюду виднелись лепнина, барельефы, колонны и пилястры. На карнизах выстроились молчаливые каменные скульптуры, угрюмо глядящие вниз, на людей, которым не посчастливилось оказаться возле особняка. Над крышей из темно-синей черепицы завис дирижабль с черной надписью «Уолшш» на боку оболочки. Рядом к причальной мачте швартовался еще один — тот, который пролетел над парком несколькими минутами ранее.
Экипаж мадам Розентодд обогнул круглую клумбу, поросшую синими снежными цветами. В центре ее располагалась высоченная ледяная статуя: мужчина в кресле. Его полупрозрачные бакенбарды были огромными, на крючковатом носу сидели очки, тяжелые подбородки нависали над галстуком-бабочкой. Судя по явному сходству с газетными фотографиями, это был хозяин поместья и глава «славного и древнего» семейства, сам старый господин Уолшш.
Фанни остановила экипаж напротив главного входа, переключила рычажок управления фонарями, и они погасли. После чего дернула за цепочку и приглушила огонь в топке паровой машины. Урчание стало едва слышным.
— Ждите меня здесь, дети! — велела Фанни строго. — Я не шучу. Никуда не выходите из экипажа. Я скоро вернусь. Прошу вас: сделайте мне одолжение, и не расстраивайте мое, я надеюсь, светлое будущее.
Она сняла очки и кепку и надела красную шляпку в тон пальто и платью. После этого отворила дверцу и вышла на улицу, поднялась по мраморным ступеням и направилась к двери, открытой для нее механическим слугой в ливрее. Дверь закрылась.
Финч и Арабелла глядели на огромный дом Уолшшей и никак не могли понять, как такая громадина может принадлежать какому-то одному семейству.
— Что будем делать? — спросила девочка.
Финч посмотрел на нее, и она продолжила:
— У нас очень мало времени. Завтра уже буря.
Мальчик кивнул. Он помнил.
— Им зачем-то нужен Фогельтромм, — сказал он. — Они ищут его. Зачем он им понадобился?
— Я не знаю.
— А еще они хотят что-то украсть у мадам Клары. Нужно во что бы то ни стало ее предупредить!
— Если мы застанем ее дома, — напомнила Арабелла. — Потому, что она все время куда-то уходит.
— А еще злодеи хотят навредить мистеру Франки. Нам нужно предупредить и его.