Птицы
Шрифт:
— О нет, не от меня, Птицелов. Поверь мне. Скоро в дом № 17 на улице Трум прибудет тот, кто намного страшнее всего, с чем ты когда-либо сталкивался. Тот, кто намного страшнее профессора Гелленкопфа.
Птицелов прищурился.
— Вы думаете, что переиграете меня, господин капитан? Вот только я прекрасно знаю, как работает блеф.
— О, Птицелов… — расхохотался капитан Борган, и его лицо исказилось в подлинном безумии. — Ты даже не представляешь, что грядет… Не представляешь!
Птицелов повернулся — у него не было времени выслушивать
Ничего, скоро этому безумцу станет не до смеха. Когда Гелленкопф вернется сюда, он подавится своим карканьем.
Первым делом, после того, как Птицелов покинул дом № 17, он изловил сумасшедшего Рри. Борган зря отпускал его бродить, где ему ни вздумается. Видимо, он полагал, что его тайна надежно спрятана в безумии Рри.
Гораций своими пытками и правда довел его до совершенно невменяемого состояния, и Птицелову пришлось применить все свое мастерство, чтобы вызнать у него по-настоящему бесценные сведения.
В бессвязных криках, в боли и исступлении Рри он выцедил разрозненные клочки тайны, а потом умело сшил их воедино. Черное Сердце Гелленкопфа спрятано в криптекс-ящике, в груди спящего автоматона, которого кое-кто по незнанию называет статуей. И статуя эта хранится там, куда ни за что не проникнуть всякому, кто задумал недоброе, — под крышей Фогельтромм, в Гнезде Ненависти…
И сейчас Птицелову нужен был ключ.
Он открыл очередную проклепанную металлическую дверь и вошел в пыточную. Повесив фонарь на крюк, Птицелов повернулся к стоявшим в центре помещения двум столам.
Один был пуст, повсюду блестели потеки черной крови, ремни сиротливо свисали и едва покачивались на сквозняке.
На другом лежал обнаженный мужчина. Его белоснежное тело было перетянуто ремнями и сплошь иссечено.
Птицелов подошел к нему, чавкая подошвами башмаков по крови, которая залила пол.
— Добрый вечер, мистер Карран, — сказал он.
Не-птица повернул к нему голову.
— Ми… мисс Коллн?.. — прохрипел пленник.
— Пока никаких вестей. Наберитесь терпения…
Это прозвучало, как насмешка, но Птицелов не шутил.
Карран и Коллн… Именно эти двое все начали. Полгода Одноглазый втирался к ним в доверие, обрабатывал их, распаляя потаенное желание освободиться от давящей тени капитана Боргана. Он убеждал, увещевал, манипулировал, тонко играя на их чувствах. И в итоге убедил, что у них нет выбора, что единственный шанс для них быть вместе — это похитить свои сердца и провести деэкстракцию — то, что у не-птиц считается худшим преступлением. Он сообщил им Пророчество, в котором говорилось, что они вернут сердца на положенные им места и снова станут людьми. И только так они обретут свободу. Только так они обретут счастье. И они поддались: нарушили закон и навлекли на себя ужасные последствия. И так они попали к Птицелову и Портному…
А затем произошло то, чего не смог бы предвидеть даже
В тот миг, как он прикоснулся к глубокой желтоватой полосе (следу от отрезанного лоскута кожи) на бедре мисс Коллн, он вдруг будто бы оказался перед стеной, ограничивающей его воспоминания. А затем Птицелов почувствовал…
Эта женщина все знала. Знала, что с ним произошло. Знала, как он оказался в доме № 17. Знала, кто такой Финч.
В груди будто зажегся фонарь. Птицелов внезапно почувствовал, что стена в его памяти ограничивает не просто что-то важное, а нечто такое, без чего ты просто не способен ощутить себя неполноценным. Это чувство начало пожирать его изнутри, он мог думать лишь о том, что за тайну скрывает мисс Коллн.
И он начал ее пытать, в надежде узнать эту тайну и пробиться через стену. Он пытал Каррана на ее глазах, пытаясь заставить ее говорить.
Он мало, чего добился. Она не помнила. В ее памяти была выстроена точно такая же стена.
И все же боль раскрошила один кирпичик этой стены, и он выпал. И оттуда, из замурованной комнаты в памяти, выбралось одно воспоминание… имя…
«Мне больно! — кричала мисс Коллн. — Прошу вас, остановите это! Мне так больно! Умоляю, доктор Нокт!»
Потрясенный Птицелов остановил пытки. Что еще за доктор Нокт?! Кто это такой?! Какое он имеет отношение к нему, Птицелову?!
Она этого не помнила. И какие бы методы Птицелов ни применял, больше он ничего не добился. Оставив своих «подопечных», он отправился на поиски, и вскоре нашел этого доктора.
Тихий, с виду совершенно обычный человек, он держал кабинет частной практики в Фейни. Вел ничем не примечательную жизнь, принимал пациентов, захаживал в книжную лавку, предпочитал кофе с двумя кубиками сахара и не походил на того, кто хранит какие-то тайны, и уж точно ничто не говорило о том, что он знает о не-птицах.
Пытаясь подобраться к доктору Нокту поближе, Птицелов даже записался к нему на прием с жалобами на старую рану в ноге. Обыскал его кабинет, его дом и… ничего.
Оставался лишь один способ разузнать хоть что-то. Проверенный. Разумеется, пытки. Но к этому человеку требовался особый подход.
Методы и инструменты пыток бывают разные. Это не обязательно должны быть ножи, иглы или медленно действующие яды. Это может быть кое-кто… некая личность, отправленная, чтобы выяснить требуемые сведения. Живой инструмент для пыток…
И Птицелов рискнул. Он освободил мисс Коллн, сообщил ей адрес доктора и велел выяснить у него все, что тот знает. Он не сомневался, что женщина все сделает, ведь у него был надежный рычаг — если она попробует сбежать или выкинет какой-нибудь фокус, Каррана ждет судьба, которой не позавидуешь. Но главное — у него были их сердца…