Публичные лекции о гомеопатии

Милостивые государыни и милостивые государи!

Предмет, о котором я буду иметь честь с вами сегодня беседовать, относится, собственно говоря, к области медицины и заслуживал бы серьёзного обсуждения в обществе врачей. Но нетерпимость официальных представителей медицины к одному слову «гомеопатия», как вам известно, настолько велика, что попытки мои возбудить этот вопрос в медицинском обществе остались безуспешны. А между тем, я всегда имел желание возбудить интерес именно врачей к этому жгучему вопросу в терапии.

Писать об этом в одном из периодических или специальных изданий, обладающих большим кругом читателей также из среды врачей, для меня, как я по личному опыту знаю, оказалось невозможным, потому что ни медицинская, ни общая пресса не принимает статей, хотя бы косвенно клонящихся в пользу гомеопатии. Писать отдельные сочинения или брошюры по этому предмету также не достигает цели, потому что сочинения эти не читаются врачами и, главным образом, потому, что медицинская пресса даже не принимает публикации о выходе в свет сочинений гомеопатического содержания, не доводит их до сведения врачей, замалчивает их и с самого появления их, так сказать, обрекает их на неизвестность. Мало ли есть превосходнейших сочинений по части гомеопатии, гомеопатической терапии и фармакологии, в иностранной литературе, преимущественно в немецкой и английской, которые совершенно неизвестны врачам и о которых они не имеют даже никакого представления? Молчать же я считаю даже неприличным, и не столько потому, что гомеопатия ех officio и ех cathedra изображается в превратном или карикатурном виде, но, главным образом, потому, что врачи, практикующие эту систему лечения, тайно и явно, печатно и словесно, открыто и из-за угла, всегда и везде подвергаются со стороны противников их всевозможным обвинениям в невежестве, шарлатанстве, эксплуатации кармана легковерной публики и прочим инсинуациям.

Имея за собою десятилетний опыт практического врача и выработав себе известные терапевтические убеждения путем литературных занятий, критического размышления и, главным образом, путём наблюдений над больными, я считал бы даже несогласным с моим факультетским обещанием умолчать об этих убеждениях. Поэтому я с величайшей радостью воспользовался представившейся мне возможностью прочитать публичную лекцию в Педагогическом музее, в надежде на то, что придут меня послушать и врачи. Я рад, что не ошибся. Имею удовольствие видеть здесь весьма многих, лично мне известных врачей, и знаю о присутствии многих, мне лично неизвестных. Благодарю их за честь, которую они мне оказали посещением моей аудитории; буду, главным образом, иметь в виду именно их, товарищей моих по профессии, и постараюсь высказать перед ними мою profession de foi, и потому буду говорить языком профессиональным, хотя, надеюсь, вполне, понятным и большинству публики из неврачей.

Я желал бы ещё заручиться вашей снисходительностью: мне в первый раз приходится говорить в такой многочисленной аудитории; кроме того, присутствие в этой зале двух разнородных и противоположных элементов — с одной стороны враждебных, а с другой дружелюбных, если не лично ко мне, то к предмету, представителем которого я здесь являюсь — несколько лишает меня того спокойствия, которое необходимо лектору для того, чтобы успешно справиться со своей задачею. При оценке моей беседы, надеюсь, что вы будете иметь в виду эти смягчающие вину обстоятельства.

Программа моя, имеющаяся у вас в руках, как вы изволите видеть, довольно обширна. Поэтому постараюсь быть кратким и ясным, и ограничусь только самым существенным. Первые пункты, которые, мне кажется, не могут подлежать особенно серьёзному возражению, я разберу только вкратце и остановлюсь более подробно на последних.

Гомеопатия зиждется на трёх непоколебимых столбах или основах, из которых первый есть закон подобия, второй — гомеопатическая фармакология и третий — гомеопатические дозы. О двух последних, о гомеопатических дозах и фармакологии, я сегодня говорить не буду, потому что не успею, и это не входит в рамки моей сегодняшней беседы. Ограничусь только разъяснением главного и существенного принципа гомеопатического лечения, именно закона подобия, и постараюсь вам разъяснить, на чём основан выбор лекарств врачами-гомеопатами.

Известно, что лекарственные вещества, поступая посредственно или непосредственно в кровь, приходят в прикосновение со всеми частями организма; но не все части организма одинаково поражаются ими, не все клетки, ткани и органы одинаково реагируют на известного лекарственного раздражителя, а лишь только те, которые имеют к нему известное избирательное или физиологическое сродство. Например: Belladonna, Opium, Hyosciamus действуют, главным образом, на головной мозг, т. е. головной мозг есть один из тех органов, к которому эти лекарственные вещества имеют физиологическое и предпочтительное сродство, между тем как от бесчисленного множества других лекарственных веществ головной мозг остаётся более или менее незатронутым. Точно так же Aconitum, Digitalis и Spigelia действуют на сердце, т. е. сердце есть один из органов, к которому эти лекарства имеют физиологическое сродство. Sepia, Secale cornutum и Sabina действуют на матку; Cantharis, Terebinthina, Copahiba — на мочевые органы; Mercurius, Argentum nitricum и Ferrum — на кровь; Aconitum, Bryonia и Colchicum — на серозные оболочки; Arsenicum и Sulfur — на кожу; Podophyllum и Kali bichromicum — на двенадцатиперстную; Aloes — на толстую кишку; Chininum и Acidum salicylicum — на внутреннее ухо; Aconitum — на чувствительные

окончания тройничного нерва; Gelsemium — на двигательные веточки шестой, Conium — третьей пары нервов и т. д. Словом, все лекарственные вещества имеют определённую локализацию действия.

Но кроме такой определённой локализации, т. е. избирательного или физиологического сродства всех лекарственных веществ к известным органам и тканям, каждое лекарственное вещество проявляет ещё известный, определённый и законосообразный характер действия, который проявляется более или менее неизменно, в каком бы виде и какими бы путями мы ни вводили его в кровь, т. е. путём ли проглатывания и всасывания из желудочно-кишечного канала на всём его протяжении, или путем вдыхания распылённых частиц лёгкими, или посредством впрыскивания растворов его в подкожную клетчатку, или непосредственного введения в вены и т. д. Лекарственные вещества, пробегая по бесконечным лабиринтам сосудистых и лимфатических путей, каждый раз не только неуклонно попадают на такие клетки, ткани и органы, к которыми они имеют физиологическое, элективное, или, в этом смысле, специфическое сродство, но эти затронутые части, кроме того, каждый раз отзываются на своего физиологического раздражителя известным определённым образом, находящим своё внешнее выражение в виде многоразличных патологических процессов, имеющих определённые наименования в нозологической таблице болезней. Так, например, в физиологическом действии ртути, меркурия, мы имеем воспаление полости рта, т. е. ту нозологическую форму, которая называется stomatitis; в физиологическом или токсикологическом действии фосфора мы имеем костоеду (caries) нижней челюсти; в физиологическом действии свинца имеем потерю двигательной способности конечностей, преимущественно верхних, т. е. ту нозологическую форму, которая называется paralysis. Словом, в физиологическом или патогенетическом, т. е. болезнетворном действии лекарственных веществ, мы найдём всевозможные формы болезней, как-то: эритему, пустулы, папулы, воспаление и всевозможные формы накожных болезней; гангрену, флегмону и отёки; гиперемию и воспаление всевозможных внутренних органов, мозговых оболочек, плевры, лёгких, почек, кишечного канала, т. е. те нозологические формы, которые описываются под именем meningitis, pleuritis, pneumonia, nephritis, gastroenteritis и т. п. Затем найдём многочисленные и опредёленные функциональные и нервные расстройства (гиперестезии, анестезии, невралгии, аналгезии, судороги, параличи и т. д.); и, наконец, целую вереницу многочисленных и неопределённых болезненных состояний, ещё не нашедших себе физиологического объяснения и не поддающихся номинальной классификации, но каждодневно встречающих себе подобные образцы в панораме тех болезненных картин, которые представляются наблюдению практических врачей в связи со всевозможными формами, видами, родами и оттенками болевых и субъективных ощущений.

Таким образом, существует несомненный параллелизм между естественными и лекарственными болезнями; иначе сказать — лекарственные болезни могут составлять отдельную этиологическую группу болезней.

Будучи введены в кровь, лекарственные вещества обладают способностью нарушать физиологическое равновесие человеческого организма, расстраивать его здоровье и вызывать в нём известные патологические состояния или болезненные картины, которые для каждого лекарственного вещества имеют своё особенное патологическое содержание, свой особенный органический фон или субстрат, свои особенные краски и нюансы. Это есть патогенетическое или болезнетворное действие лекарственных веществ.

С другой стороны, не подлежит сомнению, что лекарственные вещества обладают терапевтическими свойствами, т. е. способностью благотворно действовать на течение и исход, на излечение многих болезненных процессов, т. е. выводить их из патологического состояния к физиологическому; и не подлежит также сомнению, что эти терапевтические свойства лекарственных веществ всецело зависят от их физиологических свойств, т. е. от способности так или иначе влиять на здоровый человеческий организм. Таким образом, с одной стороны, лекарственные вещества производят болезнь, с другой — излечивают болезнь. Конечная цель и идеальное стремление научной терапии должно было бы заключаться в том, чтобы найти, если возможно, руководящий закон действия лекарственных веществ, т. е. найти то отношение, которое должно существовать между болезненным процессом и лекарственным веществом, для того, чтобы последнее стало «лекарственным» в тесном смысле слова, т. е. исцеляющим для данного процесса. Имея такой закон и зная тогда характер, род и свойство патологических процессов с одной стороны и характер, род и свойство физиологического действия лекарств с другой, мы могли бы смело и верно применять последние к излечению первых с шансами на успех, приближающимися к достоверности.

Можно иметь различные мнения о гомеопатии, но никто не может отрицать, что такой всеобщий закон был предложен Ганеманом и формулирован им в своём известном терапевтическом принципе «Similia similibus curantur», т. е. подобное подобным лечится — посредством которого устанавливается факт опыта и наблюдения, что между болезненным процессом и лекарственным веществом должно существовать отношение сходства или подобия, т. е. лекарственные вещества могут излечивать такие патологические состояния, какие они же сами в состоянии произвести в здоровом человеческом организме.

Так как, может быть, не всем из вас, милостивые государи и государыни, известно, как Ганеман дошёл до этого закона, то я вкратце напомню вам, что он дошёл до него двояким путем. Однажды он ради эксперимента принял большой приём хинной корки, который, к удивленно его, вызвал у него лихорадочный пароксизм, чрезвычайно сходный с той лихорадкой, которой перед тем он сам страдал и которая была излечена хиной. Этот простой факт поразил гениального наблюдателя и послужил ему тем яблоком Ньютона, которое впоследствии привело его к закону подобия. Он стал задумываться над этим явлением и искать ему объяснения.