Пучина
Шрифт:
Но снова над ним взыграла трусость. Он решил обождать ещё один день; лучше подготовится; собрать все силы в кулак. Он и сам не понимал свою нерешительность. Он был моряком, гордым и умелым. Он плавал в таких морях, куда здравомыслящий и не сунется; он переживал такие шторма, что одному богу известно как. Он был силён и крепок – здоровенный лоб, способный с одного удара уложить любого. Но он боялся.
Он проснулся ближе к утру, в самый холодный предрассветный час, от жалобного крика. По ощущениям он был совсем близко. В той стороне Вингри установил одну из волчьих ям. Схватив копья, он отправился в путь, страшась зажечь факел. Как и ожидалось, в яму попал зверь. Это была молодая лосиха, неизвестно каким чудом оказавшаяся на этом острове, но Вингри уже давно перестал задавать себе такие глупые вопросы. Насилу дотащив тушу до лагеря, он принялся сооружать козла для разделки. К полудню у него уже жарилась печень, а прочее мясо, порезанное с великим трудом, коптилось над большим костром. Требуху же он закопал подальше от лагеря, чтобы они не привлекали к нему падальщиков, какими бы они не были. Из желудка и жил он сделал себе бурдюк, достаточно большой и крепкий. Из остатков он, не без трудностей, смастерил себе несколько пращей. К вечеру всё было готово для похода. У него был провиант, вода и оружие. Эти три переменные должны были обеспечить его выживаемость в пути.
Чем выше Вингри поднимался, тем страннее становился
***
Пришёл в себя Вингри от звука капели. Живительная влага капала с равной частотой на его лоб. Вскочив, он сразу же поморщился от боли – стонала спина и шея, а головная боль разрывала затылок на части. Где он был Вингри не знал – это была пещера, лишённая любого источника света; затхлый воздух сдавливал лёгкие, и было трудно дышать, а капель действовала на нервы своей педантичностью – она капала через отмеренный промежуток времени, скапливаясь в небольшой луже в самом центре пещеры. Большего Вингри увидеть не смог из-за царившей здесь темноты. Только со временем, когда его глаза привыкли к отсутствию света, он смог оценить размеры пещеры. Это была скорее клетка темницы, на что указывали следы работы людской руки – стены и потолок были ровными и местами встречались следы кирок и зубил. Кто-то выдолбил её в самой глубине скалы. “Клетка” – подумал Вингри и голоса в голове на разный манер повторили это слово. Да, голоса никуда не делись, они всё также отдавались эхом в разуме моряка, путая мысли. Дверью клетки служила кривая и ржавая решётка из толстых, в руку человека, прутьев. Местами они были погнуты, но пролезть сквозь них не представлялось возможным. Внимательнее осмотрел клетку, Вингри обнаружил все свои вещи, которые брал с собой. Они все были свалены в одну кучу, как если бы были мусором. Еда и вода были на месте, так что какое-то время он мог продержаться. Но вот, сколько ему предстояло ждать, пока придут эти таинственные тюремщики? Этого он не знал. А потому начал петь шанти, каким научил его капитан. Так длилось какое-то время, пока Вингри не услышал чьи-то шаркающие шаги. Вслед за шагами появился и отблеск света во мраке коридора. Вингри не знал – шли ли к нему, или это просто был обход, но он сгорал от нетерпения; он хотел увидеть своих таинственных похитителей. Вскоре, через мучительно долгие мгновения, перед ним предстал некто в тёмном балахоне, который закрывал его с ног до головы. В руках он держал масляную лампу и связку больших и неказистых ключей, которые обыденно используют крестьяне для замков в хлеву. Это сравнение, само собой всплывшее в голове, очень не понравилось Вингри, а потому он сразу же его отбросил в сторону. Тем временем неизвестный худой дрожащей рукой открыл замок и клетка с противным звуком, похожим на плачь тысячи младенцев, отворилась.
– Бери вещи, и идём, – с неясным и чудным акцентом сказал надзиратель.
Вингри не хотелось вызывать лишних проблем, а потому он схватил свои пожитки одной кучей и пошёл, почти побежал, за надзирателем, который не стал его долго ждать. Шли они по ветвистым и узким коридорам, выдолбленным с скале. Иногда на стенах попадались щели для ключей, но самих дверей не было видно. Шли они долго, поворачивая по разным развилкам, превращавшим коридор в настоящий лабиринт. Только, по меньшей мере, через полчаса они вышли в обширную комнату, освещённую масляными лампами. Дым от них, зависал у потолка, от чего дышать в комнате было в известной мере тяжело, но Вингри даже не думал жаловаться. В центре комнаты стоял большой овальный стол, уставленный самыми разными яствами, в основном из рыбы и прочих морских тварей. Стол и множество стульев были все вырублены из камня и украшены замысловатыми узорами с морским мотивом.
– Садись, – то ли побулькало, то ли прошипело создание.
Затем оно скрылось в одном из множества проходов, оставив Вингри наедине с собой и голосами в голове. Сев за первый попавшийся стул, он принялся обдумывать сложившуюся ситуацию. Он без сомнений попал в плен к каким-то таинственным монстрам; голоса в его голове были их рук делом, поскольку мотивы и стиль произношения были очень похожи. От этого ему стало не по себе. Он никогда ни в каких, самых тёмных, легендах, которые рассказывают бывалые моряки в портовых кабаках, не слышал о подобном месте. Это место было чуждо самому миру – такое складывалось у него ощущение. Оно было противоестественное, неосязаемое, тёмное. Но его размышления прервали звуки шагов. Они эхом доносились из разных проёмов. Вскоре из них показались люди в чёрных балахонах. Все они были лысыми, и лысины их сверкали при свете ламп. Глаза их так и бегали по пещере, как будто бы что-то выискивали. Никто из них не обращал внимания на Вингри. Они медленным и плавным шагом подошли к столу, и каждый занял строго своё место, но к трапезе они не приступили. Вингри принялся их украдкой рассматривать. Впалые щёки и белая, почти прозрачная кожа; у них не было ни бровей, ни ресниц, ни какой-либо ещё видимой растительности на голове. А голова, что голова! По мнению Вингри она была деформирована – большой прямой лоб и пузыреобразный затылок придавали им монструозность. За немного острыми ушами прятались щели, напоминавшие рыбьи жабры, но Вингри отбросил эту идею сразу же, уж больно страшной она ему казалась. Затем пришла новая группа, и это уже были простые оборванцы. Вингри сразу приметил в них простых моряков. Все они были ссутулившимися и слабыми на вид, как будто бы пришли с каторги. Все они также уселись за столы, и Вингли видел в их полу потухших глазах нечеловеческий голод, приправленный страхом и повиновением. Хоть они и выглядели как обычные
В комнату вошёл глава, как понял Вингри по причудливой одежде и колпаку на голове. За ним следом следовала стража – два слуги с трезубцами. При его появлении все бритоголовые склонили головы, а моряки с ужасом уставились в свои пустые тарелки, тем самым тоже склонив голову. Главе это явно понравилось, и он довольно взмахнул рукой. С этим все подняли головы и тогда Вингри смог лучше рассмотреть вошедших. Глава был по виду ещё страшнее, чем те в рясах. Его кожа была столь белая, что просвечивала все кровеносные сосуды под ней, причём наполнены они были какой-то тёмной жидкостью вместо крови, из-за чего получалась своеобразная сеть из гнилостных линий на теле главы. Глаза его блестели ещё больше и были выпученными. Вингри даже удивлялся, как они ещё не выпали. Но не это было самым страшным в глазах главы – они были не человеческими, а рыбьими. Встав во главе стола, глава принялся читать какую-то молитву на малопонятном, рычащем языке. Вингри даже отдельных слов не мог разобрать – всё сливалось в сплошную какофонию. А ему вторили собравшиеся бритоголовые. Вингри даже поразился, как человеческая глотка может вообще порождать такие чудовищные звуки. После молитвы, глава взмахнул своей костлявой рукой и удалился. Это послужило сигналом к началу трапезы. Бритоголовые ели с достоинством и аккуратностью воспитанных и культурных людей, а вот заключённые моряки налетели на пищу, как оголодавшие стервятники. Собственно, они и были оголодавшими, а потому поглощали сомнительного качества пищу просто свинскими масштабами. Вингри же придирчиво выбирал себе блюда. Не всё было ему по душе, да и сомневался он в пище, приготовленной этими сектантами-монстрами. Один из бритоголовых заметил его заминку и учтиво протянул одно из блюд – это была жареная рыба в каком-то красноватом соусе.
– Вот, возьми, – сказал он. – Ты явно проголодался.
Вингри всего передёрнуло от такой учтивости, но он всё же принял блюдо. Он и сам хотел взять что-то подобное, так что особой признательности по отношению к бритоголовому не испытывал. Тот же, видя всё смятение Вингри, лишь тихо посмеялся в кулак и продолжил, есть, попутно перебрасываясь фразой-другой с соседями. Вингри же принялся есть, хоть и с отвращением. Пища давалась ему с трудом, с силой он проглатывал куски рыбы, даже не удосуживаясь вынимать кости, которые больно укалывали горло. Но вскоре голод взыграл над ним, и он принялся за другие блюда. Его сосед-бритоголовый видя это, лишь шире улыбался, что знатно нервировало Вингри. Он не понимал, что тому от него нужно; к чему была вся эта учтивость. На него смотрели, как на заблудшего слепца, который только начал прозревать и видеть картину мира целиком. Такое было у него ощущение. Вскоре трапеза закончилась и первыми встали бритоголовые. Они переговаривались между собой и смеялись до боли противным смехом. Измождённые моряки же всё продолжали набивать свои животы едой, как будто бы ели в первый и последний раз. Вингри хотел задержаться и расспросить одного из них, но ему помешали. Один из стражников отвёл его в небольшую келью и велел никуда из неё не выходить. Келья была действительно крохотной. В ней места хватало буквально на одного человека. Была одна каменная кровать и небольшой столик, на который Вингри вывалил все свои пожитки. Кровать была жутко неудобной, но он всё же прилёг и провалился в сон.
Снилось ему море, бескрайнее чистое море. Вода была зеленоватого цвета, в небе летали чайки, а он плыл со своей командой на корабле. Они везли груз в далёкий и малоизвестный порт чужой страны. С ним вместе были все его друзья, старые и новые; и он весело с ними общался, промениваясь шутками, понятными только им одним. Там был и капитан со своей неизменной подзорной трубой. Он всё время пристально смотрел в неё и что-то ворчал рулевому. Рулевой же мирно курил свои отвратительно пахнущие самокрутки и крутил руль. Паруса были полны попутным ветром, и корабль шёл как по маслу. Так незаметно проходила миля за милей. Но вот на горизонте показались тучи; капитан начал кричать и отдавать команды матросам, готовясь встретить морской шторм. Все были умелыми мореплавателями, никто не страшился надвигающейся угрозы. Но Вингри не покидало чувство опасности. Они видел в море приметы с его родины, приметы жуткие и не сулящие ничего хорошего. И вот шторм настал. Корабль кидало из стороны в сторону; все трудились в поте лица своего; палубу постоянно орошали высокие волны; паруса почти порвал могучий ветер; вдали сверкали ветвистые молнии цвета пурпура. И тут Вингри услышал голос. Он был прямо у него в голове; голос чистый и ясный. Он что-то говорил ему, что-то важное, но Вингри не мог разобрать ни слова. Он корил себя за это; он думал, что боги шлют ему весточку, сигнал, который он непременно должен передать капитану, чтобы избежать ещё неизвестной опасности, но он не мог разобрать слова. И вскоре, когда в мачту попала молния, и вспыхнул пожар, только тогда Вингри смог разобрать несколько слов. Это были “Чёрная Вода” и “Человек-с-флейтой”. Затем голос стих, а корабль пошёл ко дну, напоровшись на риф.
Вингри проснулся весь в крови, как это было и раньше, только теперь к крови был примешан пот, липкий и противный. Вингри не мылся уже несколько дней, ему некогда было смыть с себя кровь, а потому от него изрядно воняло. Он не знал, сколько именно проспал, но сил в теле всё ещё не было. Он был всё столь же усталым и измученным. Насилу встав с кровати, он принялся разбирать кучу своих вещей. Все они лежали на каменном столе в первозданном виде. В них никто не копался, и это радовало Вингри, ведь там было несколько обсидиановых ножей. В данной ситуации они сослужат ему хорошую службу. Он не знал, сколько прошло времени, но неожиданно для него в каменную дверь постучали. Затем в келью вошёл один бритоголовый – это был тот, который угостил Вингри за столом.
– Можешь не вставать, – сразу же начал тот, говоря на странном, булькающем, наречии. – Я пришёл проведать тебя и успокоить. Не бойся, я не причиню тебе вреда.
Данные слова ещё больше насторожили Вингри и он покрепче сжал нож, который успел припрятать под одежду.
– У тебя множество вопросов, я понимаю, – склонив голову, продолжил бритоголовый. – Я постараюсь ответить на все из них.
– Кто вы? – без раздумий выпалил Вингри и сразу же об этом пожалел.
– Мы – Дети Чёрной Воды, – всё также тихо и размеренно ответил бритоголовый. – Ах, нам, наверное, будет трудно общаться, если мы не узнаем имён друг друга, не так ли? Я – Вертезель из Каранала, что в Старой Империи.