Пугачев и его сообщники. 1773 г. Том 1
Шрифт:
– Пришли, брат, ко мне Гришу Закладнова! – крикнул Оболяев. – Скажи ему, что у меня есть к нему нуждица и что спрашивает его приезжий.
Закладнов, однако, долго не ехал, и тогда Оболяев отправился сам за ним и привел на умет обоих братьев.
– Кто меня спрашивает? – говорил Григорий Закладнов, входя в избу.
– Вот тот человек, – отвечал Оболяев, – который тебя спрашивает.
– Ты что за человек и откуда?
Пугачев назвал себя купцом из-за границы и, отведя в сторону под сарай братьев Закладновых и Оболяева, стал их расспрашивать.
– Скажите, пожалуйста, господа казаки, – говорил он, – но только не утаивая, какие у вас
– Нехорошо, – отвечал Григорий Закладнов, – казаки в смятении, одного генерала убили и за то многих побрали под караул, а других сыскивают. Мы было собрались всем войском бежать в Астрабад…
– Зачем в Астрабад, – перебил Пугачев, – я могу вас провести на Кубань, куда с Дона некрасовцы сошли, но будут ли на то ваши казаки согласны?
– Как не согласиться, если вы возьметесь провести.
– Ну, хорошо, вот я поеду в городок и посмотрю ваши обряды; может быть, я там с кем-нибудь из войсковой стороны и поговорю, только смотрите же вы-то, братцы, никому из казаков старшинской стороны об этом не сказывайте.
Попрощавшись с Закладновыми, Пугачев возвратился в избу и сел ужинать с Филипповым. На следующее утро они оставили умет и поехали к Яику.
– Знаешь ли ты, – спрашивал Пугачев Филиппова, – яицких казаков Дениса Пьянова и Толкачевых, так я бы у них остановился.
– Слыхал я, – отвечал Филиппов, – что на Яике есть раскольник казак Денис Пьянов.
Добравшись до Яицкого городка 22 ноября 1772 года, путники отыскали дом казака Пьянова и въехали прямо к нему во двор [240] .
Глава 6
Пугачев в Яицком городке. – Разговор его с казаком Ивановым. – Принятие имени Петра III. – Возвращение в Малыковку. – Арест. – Отправление в Казань. – Казанские «черные тюрьмы». – Перевод на тюремный двор. – Арестант Дружинин. – Бегство из Казани. – Меры к поимке бежавших.
240
Показание Семена Филиппова 3 декабря 1774 г. Показание Григория Закладнова 22 июня 1774 г. Показание Пугачева 4 ноября 1774 г. Показание Степана Оболяева 17 ноября 1774 г. // Гос. архив, VI, д. № 506 и 512.
Яицкий городок далеко еще не имел спокойного вида; многие казаки разбежались, и дома их были пусты. Оставшиеся в городке жители находились под впечатлением полученного из Оренбурга известия, что многих товарищей ожидает смертная казнь, жестокое наказание и ссылка. 17 сентября 1772 года следственная комиссия закончила свою деятельность и, составив сентенцию, отправила ее в Петербург на утверждение Военной коллегии. По этой сентенции 12 человек наиболее виновных приговорены к четвертованию, 47 человек – к повешению, 3 человека – к отсечению головы, 20 человек – к наказанию «по казачьему обыкновению» нещадно плетьми, 8 человек – к наказанию плетьми, с тем чтоб, обрив им бороды, отослать на службу в полки 2-й армии.
При производстве следствия оказались 53 человека бежавшими, у которых, по мнению комиссии, следовало отобрать имение и самих их, когда они явятся, повесить. «Детей же их мятежничьих, – писала комиссия [241] , –
241
Московский архив Главного штаба, оп. 93, св. 492, № 517.
Итак, каждый казак ожидал наказания, и все были в страшном унынии и отчаянии, а между тем по городу и на базаре ходил странный слух, что в Царицыне проявился государь. Слух этот с каждым днем приобретал все большую и большую силу [242] .
– Здесь слышно, – начал Пьянов, оставшись наедине с Пугачевым, – что проявился какой-то в Царицыне человек и назвал себя государем Петром Федоровичем, да Бог знает, теперь о нем слуху нет: иные говорили, что он скрылся, а иные, что его засекли.
242
Показания Максима Шигаева и Дениса Караваева // Гос. архив, VI, д. № 512.
Пугачеву пришла мысль воспользоваться таким слухом в свою пользу, для осуществления заветной его мечты увести яицких казаков на Кубань или Терек.
– Это правда, что в Царицыне проявился государь, – отвечал он Пьянову, – и он есть подлинный царь Петр Федорович. Хотя его в Царицыне поймали, однако же он ушел, и вместо его замучили другого.
– Как можно этому статься, ведь Петр Федорович умер.
– Неправда, – говорил Пугачев, все более и более увлекавшийся и входивший в свою роль. – Он так же спасся в Петербурге от смерти, как и в Царицыне.
Пьянов выразил сомнение, и Пугачев на этот раз не считал нужным убеждать его. Он переменил разговор и пошел прямо к заветной цели.
– Каково живется казакам? – спросил Пугачев.
– Худо, – отвечал Пьянов, – мы разорены от старшин, и все наши привилегии нарушены.
– Как не стыдно вам терпеть такое притеснение в привилегиях?
– Что делать, видно, так тому и быть.
– Так не лучше ли вам выйти со мной с Яика в турецкую область на реку Лабу?
– Наши казаки все будут рады идти с вами, да только как же мы пройдем татарские орды?
– Орда, которая здесь кочует, нам рада будет, она нас встретит и проводит.
– С чем же нам бежать, мы все люди бедные.
– На выход я вам дам на каждую семью по двенадцать рублей.
– Где ты деньги-то возьмешь? И что ты подлинно за человек? – спросил Пьянов.
– Я купец, заграничный торговый человек. У меня на границе оставлено двести тысяч рублей, да на семьдесят тысяч рублей товару, из которого я, если Яицкое войско согласится со мной бежать, то и коштовать его буду. А по приходе на границу встретит нас всех с радостью турецкий паша, и если придет нужда войску на проход, то паша даст еще хотя до пяти миллионов.