Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2
Шрифт:
Все эти обстоятельства и волнения, возникшие в Пермской и Исетской провинциях, заставили Деколонга отказаться от исполнения просьбы Рейнсдорпа, и оренбургский губернатор еще раз обратился к возмутителям с словами увещаний. Он отправил в Берду оба манифеста императрицы и свое воззвание ко всем «находящимся в изменнической толпе вора и возмутителя Пугачева всякого звания людям».
Рейнсдорп требовал, чтоб мятежники раскаялись в своих поступках и разошлись по домам. Он обещал им прощение именем императрицы, «понеже, – писал он, – дерзость ваша приписана быть может невежеству вашему, а паче коварному упомянутого злодея и вора уловлению».
«Буде же, – прибавлял оренбургский губернатор, – сие мое увещание, по жестокосердию вашему, действа не возымеет, то, конечно, останется погибать
Мятежники не помышляли о покорности, и дела их в это время шли удачно: захватив в свои руки Илецкую защиту, они праздновали новую победу.
Пользуясь вторичным отъездом самозванца в Яицкий городок, Максим Шигаев, как начальник толпы, остававшейся под Оренбургом, отправил Хлопушу для занятия Илецкой защиты и доставления оттуда хлеба.
131
Воззвание Рейнсдорпа от 7 февраля 1774 г. // Там же.
В начале февраля Хлопуша выступил из Берды с четырьмя сотнями заводских крестьян, несколькими казаками и с двумя орудиями. Подойдя к Илецкой защите, он окружил ее, и после нескольких выстрелов 130 человек оренбургских и самарских казаков, бывших в укреплении, передались на сторону мятежников. Начальник гарнизона, капитан Ядринцев, с женой и детьми, спрятался в церкви и не сделал никаких распоряжений к защите. Капитан Варачев и подпоручик Исаев, хотя и успели собрать гарнизон, состоявший изо ста солдат разных батальонов, но они отказались защищаться и вышли к Хлопуше с повинной. Мятежники ворвались в Илецкую защиту, ранили смертельно Варачева и Исаева, выпустили всех арестантов, захватили все имущество и деньги. По приказанию Хлопуши хорунжий Уключенинов, за невыдачу будто бы жителям провианта, исколот копьями; а капитан Ядринцев, о котором жители просили, как о человеке добром, был оставлен командиром и ему приказано защищать запасы и селение от нападения киргизов.
Выдав всем арестантам и ссыльным одежду, «так как многие из них не имели рубах», Хлопуша взял их с собою в Берду, куда привез часть захваченного провианта, 280 рублей и 5 пушек [132] .
Ободренный новым успехом своего сообщника, самозванец приказал написать и отправить ругательный ответ на увещание Рейнсдорпа.
«Оренбургскому губернатору, – говорилось в ответе [133] , – сатанину внуку, дьявольскому сыну! Прескверное ваше увещание здесь получено, за что вас, яко всескверного общему покой ненавистника, благодарим. Да и сколько ты себя, по демству сатанину [sic], ни ухищрял, однако власть Божию не перемудрил. Ведай, мошенник, да и по всему тебе, бестии, знать должно, сколько ты ни пробовал своего всескверного счастия, служишь единому твоему отцу-сатане. Разумей, хотя ты по действу сатаниному во многих местах капканы расставил, однако ваши труды остаются вотще, а на тебя здесь хотя Варавиных не станет петель, а мы у мордвина хотя гривну дадим, да на тебя веревку свить можем.
132
Показание Хлопуши 10 мая 1774 г. Показание 87 человек ссыльно-каторжных Илецкой защиты // Гос. архив, VI, д. № 467.
133
Письмо из Берды от 23 февраля 1774 г. // Московский архив Главного штаба, оп. 47, кн. IV.
Не сумневайся ты: наш всемилостивейший монарх, аки орел поднебесный, во всех армиях на один день [одновременно] бывает и с нами всегда присутствует, дабы мы вам советовали, оставя свое зловредие, прийти к нашему чадолюбивому отцу и всемилостивейшему монарху. Егда придешь в покорение, сколько бы твоих озлоблений ни было, не только во всех извинениях всемилостивейше прощает,
Итако объявя вам сие, да пребудем по склонности вашей ко услугам готовы».
Отправив это письмо, Пугачев объявил войску, что, будучи в Яицком городке, он женился на казачьей дочери Устинье Петровне и приказал всем признавать и почитать ее за царицу. Старики призадумались, и женитьба эта наводила многих на сомнение в личности Пугачева. Его стали подозревать в самозванстве, но, «бояся виселицы, не смел ни один человек явно того говорить» [134] .
– Государи на простых никогда не женятся, – шептались берденцы между собою, – а всегда берут за себя из иных государств царскую или королевскую дочь. Так и ему, по примеру сему, такую же взять надлежало по завладении уже государством.
134
Показания Ивана Творогова, Тимофея Падурова и Максима Горшкова // Гос. архив, VI, д. № 505 и 506.
– Положим, – говорили другие, – что царь волен: какую захочет, такую и возьмет, но он имеет жену, которая здравствует, а закон запрещает жениться от живой жены.
Как ни объясняли этот поступок, все выходило неладно, и женитьба Пугачева не одобрялась большинством. «С сего самого времени, – показывал Тимофей Мясников, – пропала у многих охота ревностно и усердно ему служить, и заключали, что со временем из сего выйдет что-нибудь худое, а хорошего не будет».
Так и вышло: над берденцами давно уже собирались тучи и гром готов был разразиться.
Еще в бытность Пугачева в Яицком городке было получено известие о приближении отрядов князя Голицына и генерала Мансурова, но так как они были далеко, то Пугачев ограничился приказанием наблюдать за ними и доносить ему об их движении. Движение это происходило по двум направлениям: по новомосковской дороге двигался отряд князя Голицына, а по Самарской линии шел генерал-майор Мансуров, с четырьмя легкими полевыми командами и двумя эскадронами бахмутских гусар. Глубокие снега и совершенное бездорожье затрудняли движение. Проходя через пригород Алексеевск, Мочинскую татарскую слободу и Красносамарскую крепость, Мансуров приводил жителей к присяге, назначал новых начальников и 10 февраля пришел в Борскую крепость. Обессилевшие от трудного похода люди и лошади требовали отдыха, и Мансуров принужден был дать им дневку.
Видя невозможность борьбы с правительственными войсками, мятежники отступали и увлекали за собой население, уверяя его, что войска предают смерти всех захваченных в деревнях, не различая ни пола, ни возраста. Жители верили и разбегались, забирая с собою и малолетних детей. Мансуров разослал объявление, в котором обещал полное прощение, и со всех сторон, доносил он [135] , «бегущие целыми деревнями и семьями приходят ко мне и просят, как устрашенные и отчаянные, помилования». В три дня более двух тысяч человек получили охранные билеты и были возвращены в свои жилища.
135
В рапортах А.И. Бибикову от 7 и 10 февраля 1774 г. // Московский архив Главного штаба, оп. 47, кн. VI.
Простояв сутки в Борской крепости, Мансуров ринулся чрез Елшанск к Бузулуку, а отряд подполковника Гринева, прикрывавший левый фланг главных сил, шел через деревни Хилкову, Тимашеву, Языкову и Троицкое.
Бузулук имел весьма важное значение для обеих сторон. Представляя пункт, в котором всего удобнее могли соединиться отряды Мансурова и князя Голицына, Бузулук в то же время должен был служить складочным местом для продовольственных запасов, которые при дальнейших действиях было весьма удобно отправлять вверх по реке Самаре. Таким же складочным местом он служил и для мятежников, шатавшихся по Самарской линии и по новомосковской дороге. Из Бузулука пугачевцы получали продовольствие и в нем находили точку опоры.