Пугало. Ужас из далекого детства
Шрифт:
Прошло две недели с тех пор, как в редакции «Московской страшилки» появилась Анна. Горину опять выпало дежурство, а всем остальным жителям столицы – солнечный день. Время приближалось к летнему солнцестоянию, дневное светило теперь дольше гостило в редакции, нежели в начале июня, и укладка золотых плит в северо-восточном углу помещения началась задолго до того, как Горин пришел на работу. Поглядывая на дверь, он не мог отвязаться от образа Анны – как она вошла тогда, как стояла в дверном проеме, словно портрет молодой императрицы в раме.
Как
Горин так и не нашел Анну, так и не разгадал ее странной тайны. К Марине Анна не зашла, никому из общих знакомых не звонила. Все нити, ведущие к ней, были оборваны. Сегодня ночью Горину приснился страшный сон, как раз про нити, и он все утро не мог избавиться от этого впечатления: его постоянно тянуло зябко поежиться, несмотря на жару. Горину снилось, что Анна и есть пугало, и будто бы она стоит посреди огорода, и тянутся от нее веревочки, а Горин дергает их одну за другой, а веревочки рвутся, крошатся между пальцев. И у Анны страшное, черное, злое лицо…
Около полудня Горин услышал, что в кабинет редактора зашел посетитель: они что-то громко обсуждали с Варварой, и голос показался Горину знакомым. Вскоре дверь отворилась, и в кабинет вошла, широко размахивая руками, Варвара, а за ней, как бы по контрасту, мелко семенил ножками в узких полосатых брюках знакомый бородатый толстячок – тот самый магистр Збруев, которого Горин недавно видел в салоне Марины. Варвара объявила начальственным тоном, как всегда в присутствии посторонних, называя Горина на «вы»:
– Вот, Юрий Петрович, познакомьтесь. Совершенно уникальный материал.
Эти слова были произнесены специально для Збруева: и Горин, и Варвара знали, что газета как раз и состоит сплошь из таких «уникальных материалов», а подобных магистров у них в «Страшилке» протопала целая армия.
– А мы знакомы! – весело отозвался Збруев.
Варвара глянула на Горина с уважением: видать, решила, что Горин знает Збруева по работе – как успешный, пронырливый журналюга, что сразу повысило его шансы задержаться в газете вопреки провозглашенному «испытательному сроку».
Горин подал руку Збруеву, во второй раз убедившись, насколько силен этот маленький человек. Интересно, умеет ли он боксировать? Вот бы как-нибудь вызвать его на ринг и на самом деле – набить этому жизнерадостному парню морду.
– Так когда же мы начнем? – спросил Збруев.
– Да хоть сейчас, – невинно пожал печами Горин.
Он был готов поехать куда угодно, чтобы только не сидеть под приглядом редактора, в этом раскаленном помещении, где во всю веселился яростный плитоукладчик.
Варваре не понравилось, что дежурный Горин ее покидает, но материал, разумеется, был платный, а клиент – в наличии, и пятиться было некуда.
Когда они с магистром вышли на улицу, Горин испытал легкое дежавю. Перед зданием редакции, на том же самом месте стояла такая же малиновая
Машина была пуста. Горин быстро оглянулся по сторонам. Он подумал, что Анна опять может быть где-то рядом… И в этот момент девятка запищала, замигала огоньками. Горин с удивлением увидел пульт в руке у магистра.
– Это ваша машина?
– Моя вторая. Есть еще «Ауди», но она в ремонте, – виновато ответил Збруев, похоже, приняв реакцию Горина за удивление: дескать, нехорошо, что у такого большого человека такое дешевое авто.
– Я бы предпочел сесть сзади, – заявил Горин.
– Укачивает?
– Нет. Просто есть такое желание, – уклончиво объяснил он.
Машина тронулась. Теперь уже не было сомнений: со спины магистр был точь-в-точь тот самый человек.
Стоп! Все это надо расставить. Сначала звонит какой-то мифический профессор Ситников. Потом появляется Анна. Ее увозит магистр. Потом Горин видит магистра у Марины. Далее Анна наносит визиты Кошелеву и Петухову. Теперь магистр сам приезжает к Горину, чтобы Горин сделал для него заказной материал. И что же все это может значить?
Горин решил сразу проверить свои догадки. Он хорошо видел в зеркале лицо магистра. Не отрывая глаз от этого лица, он медленно, с расстановкой произнес:
– Один мой старый приятель, профессор Ситников из Гуманитарного университета…
Горин замолчал, как бы закашлявшись, пристально глядя в зеркало. Но магистр был совершенно спокоен, будто впервые слышал это имя. Помолчав, он обернулся к Горину:
– И что профессор Ситников? Вы не закончили…
Честно говоря, Горин и сам не знал, что там такое профессор Ситников. Он думал, что магистр сразу выдаст себя. Но, оказалось, что он тут совершенно не при чем. И мало ли на свете малиновых девяток?
– Ситников… Ситников… – сказал Горин. – Никакого профессора Ситникова не существует!
Збруев опять обернулся, рискуя врезаться в столб. Он посмотрел на Горина с таким неподдельным изумлением, что все его сомнения окончательно развеялись.
Логово магистра было похоже на храм, где поклоняются всем мировым религиям, вместе взятым. Или, что вернее – апологет любой религии мог тут найти себе значимый уголок.
На восточной стене висела христианская икона, мусульманское полотенце, иудейская шестиконечная звезда. За стеклом, в шкафчике, стояло какое-то многорукое индийское божество. Не хватало, разве что, славянских языческих идолов.
Горин едва удержался, чтобы не прыснуть со смеху: в углу, на деревянной тумбе, которая явно была реквизирована у какого-нибудь нынче не модного бюста Ленина, царил аппарат УВЧ. Горин сразу постиг весь шарлатанский смысл этой рухляди. Ведь каждый клиент, когда-то в своем гайморитном детстве, ходил на всякие прогревания и видел такой аппарат: роботообразный, с длинными чахлыми руками, которые тянутся к тебе, а вместо ладоней – черные резиновые круги… Суть, конечно, была в том, чтобы пациент сразу почувствовал, кроме мистической, еще и дополнительную медицинскую атмосферу, и сразу зауважал мудрого магистра.