Пуговица
Шрифт:
Ну, достал! Уже невозможно стало все это терпеливо выслушивать.
— Давай прощаться, дядя Сережа! Сегодня был последний раз, — объявила она наконец.
Она уже давно называла его «дядя», чем приводила профессора в состояние исступления.
Но почему-то ей показалось, что после ее слов о последнем разе он вздохнул едва ли не с облегчением.
Ушел, не сказав ни единого слова. И словно закрылась одна, дочитанная до конца книга.
Какое-то время Ната жила совершенно одна и была счастлива. Ходила со знакомыми девчонками за шмотками,
А после дня рождения, после двадцатилетия ее, случилось… То самое, неожиданное…
Она как раз ехала в Москву от родителей. Там у них случился очередной конфликт. Обидно, что в ее присутствии. Они даже дочь свою беречь перестали. Цапались в открытую. В тот раз Натка была свидетелем развития сюжета от и до. Родители и в ее детстве, бывало, выясняли отношения. Но тогда мама начинала первая. Цеплялась к какой-нибудь мелочи, и пошло-поехало. Тем не менее отец старался как-то урегулировать конфликт. Сейчас все шло по другому сценарию. Отец холодно иронизировал, обидно, с долей злобы. Мать же изо всех сил держалась, стараясь не обращать внимания. Но он продолжал подначивать жену, выводить ее из себя. Он придирался ко всему: к платью, цвету волос, к еде…
В конце концов мама начинала рыдать. И отец, картинно делая вид, что плюет на все, вставал и уходил, говоря, что так жить дальше невозможно.
— У него кто-то есть, — повторяла мама, посвящавшая теперь Натку во все сложности их взаимоотношений. — Он того и гляди затеет развод.
— Не затеет, — утешала Натка.
Она-то знала, о чем говорила. Уйти от матери, возможно, и уйдет. Но развод не затеет. Зачем ему? Придется делиться… Время тратить. Не до того ему. Но матери надо бы начать что-то думать о собственной жизни. Нельзя же так, чтобы настроение человека полностью зависело от другого. Выглядело это именно так.
Вот в таком состоянии задумчивости и расстройства выехала Натка из родительского загородного дома. И через несколько километров не успела вовремя затормозить на светофоре и чуточку, самую малость, «поцеловала» впереди стоящую роскошную машину. Такое за два года вождения с ней случилось впервые. Водила она обычно уверенно, все держала под контролем… Но вот что бывает, когда мысленно отсутствуешь…
Девушка ждала, что вот сейчас из той машины выйдет бычара и начнет объяснять ей с помощью всех оскорбительных междометий, кто она такая, кто ее мать, что он с ними готов сделать и прочее, прочее, прочее…
Из машины вышел молодой человек и направился к Нате. Он улыбался, идя ей навстречу, какой-то особенной, светлой улыбкой. И пока он шел (эти считаные секунды), девушке казалось, что она его узнавала.
Да, это был он. Он! Тот, о ком она мечтала. Тот, в чье существование не верила. А он — жил-поживал, оказывается. И даже где-то поблизости.
Она мгновенно, на всю оставшуюся жизнь, вобрала в себя весь его облик.
Он подошел, чуть наклонился
— Выходите, не бойтесь, — со смехом в голосе и добрым снисхождением говорил молодой человек. — Микроскопическая царапинка, ничего больше. Вам понравится.
Еще бы! Ей в тот день нравилось абсолютно все. Царапинка и правда выглядела умилительно. От силы полсантиметра.
— Я вам прямо сейчас заплачу. Сколько скажете, — предложила Натка.
— Говорю же вам: пустяки. Не берите в голову, — отвечал парень. — Знаете что? Я вижу, вы уж слишком переживаете. Поехали куда-нибудь кофейку выпьем, успокоимся.
Какой же это был удивительный день! Она ехала за ним, как привязанная. И, как очередное чудо, увидела Натка, что остановился он у ее любимого ресторана. Вот совпадение! Она не уставала восхищаться этими редкостными совпадениями… Судьба, судьба — не иначе.
Проговорили они больше трех часов. Начали с кофе. Потом заказали ужин. Обслуживали их с пониманием, очень не спеша. Совпадения копились. Они, оказывается, еду любили одну и ту же. И интересы их жизней настолько оказались похожими, что оставалось удивляться только одному: почему раньше они не встретились.
Натке сделалось хорошо, как никогда в жизни не было. Она даже и не представляла себе, что может быть так. Что вот просто сидишь и смотришь на человека — и счастлива. И ничего больше не нужно. Вообще ничего. Просто разговаривать. Просто смотреть. Видеть глаза, улыбку, шутить, смеяться. Чувствовать, что и тобой любуются тоже…
На прощанье они, естественно, обменялись телефонами, договорились встретиться завтра же. Молодой человек обнял Натку за плечи, выходя из ресторана. Она ощутила ожог. Сердце ее ушло в пятки.
«Все! Я пропала!» — радостно сказала она себе.
Попав домой, она позвонила маме: не могла держать в себе это счастливое ликование, оно переполняло, рвалось наружу.
— Мам! Как ты?
— Ничего, — слабым голосом отвечала мама. — Все утихомирилось. Папа у себя, на своей половине, принимает каких-то деловых партнеров. Мне туда нельзя.
Знала Натка этих партнеров!
— Плюнь на это, мам. Живи своей жизнью. Найди свой смысл!
— Всю жизнь жила вами, а теперь никому не нужна, — тускло сказала мама.
— Мне нужна! Мне очень нужна, мамулечка! Я влюбилась!
— И когда это ты успела? — оживилась мама, поддаваясь настроению дочери.
— Вот только что. По дороге от вас.
Натка с упоением рассказала все маме.
— Он кто хоть? При деньгах? — поинтересовалась старшая женщина.
— Мам, да разве же это важно? Нам разве чего-то не хватает? Но — да. Кажется, да. У него машина — подороже моей. И за ужин он платил, не я. Хоть я и предлагала.
— Ну и славно! Голову только не теряй, глупышка.