Пуговка
Шрифт:
Потом малыш незаметно заплакал: он был сух и собран, только засуетился как-то руками. Потому что ведь действительно м а л о. Потому что хочется взять ручку, но без чернил, и нацарапать на несвежем листе:
"Хочу чтобы ты меня вот так! любила вот так! я хочу чтобы ты вот так! меня любила вот так! безусловно за то что вот так! я есть вот так! чтобы ты меня вот так! любила даже если бы я вот так! был облезлым псом вот так! или резиновым хуем вот так! все равно чем вот так! чтобы ты меня любила вот так! прижимала к сердцу вот так! целовала бы меня в макушку, ощутив подставу, взяла бы наган и выстрелила бы мне в мозг, а я бы умер,
"Спасибо тебе, гневная, спасибо. Иногда я жестче любого мужчины она посмотрела ему в глаза опухшее мокрое лицо красные глаза растекшаяся тушь отрывисто зашептала:
"других много мужчин всяких мужчин смотрят мне вслед когда иду заглядывают в тело и душу они хорошие верные терпимые надежные но НАХУЯ они мне все если я знаю что такое ТЫ они НИКОГДА не станут ТОБОЙ не оставляй мне почему ты… не делай так… никакого повода для того чтобы ты ушел не было и не будет клянусь в тебе есть что-то н е ч е л о в е ч е с к о е"
Я слышал их. Я видел их. Словил их руками. Протянулись нитями в глубине кухни с высоким потолком. Остался сидеть за обеденным столом. Ушел на следующий день. Около шести вечера. Около шести. Здесь я еще более сумасшедший, чем я только со с в о и м и женщинами. Только женщинами совьими здесь еще я сумасшедший только с в о и м и чем более еще здесь женщинами я только чем я только чем я только чем я чем я чем я чем я чем я чем? Я? Чем?? Я?? Чем?? Йа?? Чем? За??
Зачем? Ты спрашиваешь меня "зачем"? Вот ты задала этот вопрос. Девочка моя, не знаю, как сообщить тебе. Как объяснить тебе это. Господи, я ужасно волнуюсь. Не знаю, с чего начать… Может быть, начать со школы… Или с детского сада, когда я катался на маленьком велосипедике. Или со школьной радиоточки, где мы, десятиклассники, пили из реторт холодное пиво и включали по выходным бравурные марши, что разносились по гулким коридорам хуй хуй хуй хуй ну вот же оно. Вот, где все скрывается. Вот, где все начинается и заканчивается. Вот, для чего существуют прелюдии, взаимоотношения и длительные переговоры почему ты мне так долго не звонил я тебе многое хотела сказать что что дорогая что ты мне хотела сказать ну я право немного стесняюсь ну ладно говори (улыбается) здесь ведь все свои ну ладно (набирает воздуха) хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй хуй
красивый Х У Й красивый"
И ты бы, конечно, нежно ответила:
"Тебе мало? тебе мало?? тебе все еще мало??? ну скажи, тебе мало, да???? мало????? блядь мало да?????? сука блядь мало??????? мало?????? да мало????? блядь сука мало???????? сука блядская мало???? да???? падло???? да??? мало?? мало? мало?? сука ебенная мало мало мало тебе??? мало???? мало мало мало мало мало мало мало мало мало мало мало мало мало мало мало мало мало мало или мне??? или это мне мало?? мне мало? мне?? мне мало??? мне сука???? что ты там сказал тварь????? мне мало?????? это м н е мало??????? мне сука блядская?????? мне????? мне???? мне мало??? блядская сука мне мне мне мало?? сука ебенная мало мало мало тебе? мне мало?? тебе??? мне???? мне????? тебе??????
М А Л О
Он посмотрел на Пуговку сверху, насупив лицо.
– Ты чего здесь стоишь? Тут стоять не положено.
Пуговка залепетала:
– Дяденька, ну, дяденька,
– Или ты побирушничаешь? – прервал ее милиционер. – Хотя… – он с сомнением покачал головой. – На побирушку ты не похожа.
– Ну, дяденька, – с укором проговорила Пуговка, – я никакая не побирушка. Я маму жду. И братика.
Милиционер критически оглядел ее вытертую курточку, грязные, вытянутые коленки джинсов, покосился на стоящую рядом черную кожаную сумку.
– Здесь нельзя стоять. Давай, уходи. Уходи отсюда.
– Ну дяденька… – Пуговка попыталась схватить его за руку. – Ну еще пять минуточек, а то мы с мамой растеряемся. Здесь же, – она повела головой. – Вона сколько людей ходит!
– Лаадно, – с сомнением протянул милиционер. – Даю тебе десять минут. Чтобы через десять минут здесь и твоего духу не было. – Он развернулся и шагнул в плотный людской поток. Его, затянутая в серое, спина скрылась, заслоненная куда-то спешащими пассажирами.
Пуговка поблагодарила небо. Пронесло.
"Где же его черти носят?" – волнуясь, подумала Пуговка. Она посмотрела на часы: минутная стрелка вышла за границы всякого терпения. – "Господи, какой он все-таки тормоз… Ни в чем на него положиться нельзя…"
Какой-то человек, протискиваясь, наступил ей на ногу. Она быстро зацепила его, поставив подножку – он подался вперед, чуть не упав, заскользил ладонями по гранитной облицовке, зло обернулся, но, подхваченный движением, скрылся за напирающими сзади затылками, шапочками, кепками, мелированными волосами.
Пуговка сплюнула ему вслед. "Кругом одни уроды. Нет ни одного нормального человека", – с грустью подумала Пуговка. – "Уроды плодят уродов. Ходят по улицам, заглядывают в глаза. Заговаривают, подсаживаясь на лавочку. Обсуждают погоду. Мороз. Обильные осадки на непальских плато. Отправляются в путешествия, транскрибируют неслабые блоки, создают иллюзию ощущений. Сначала они кричат: "Чмоки!", потом они вопят: "Поки!", а по кокам не хотите, тщедушные твари? В рыхлый живот? В провисшее междуножье? В отвислый зад? Метательным диском по глазам?" – Она уставилась неподвижным взглядом в мельтешащую пелену движущихся тел. Вздохнула. Поднесла ладони к лицу. На них было написано мелким аккуратным почерком:
"Старость и мудрость, передышка вечности. Что там? Видишь ли ты дорогу, длиною в десять тысяч локтей, шириной в семьдесят пять башен? Что там? Возвратившись домой, ты рискуешь обнаружить запустение и разруху, ощутить боль безвозвратной утраты. Что там? Дома больше нет. Он ушел, улетел вместе с тобой, остался там, в глубинах памяти, зашторил окна в пограничном урусе, эмигрировал в предрассветную синь. Что там? Гулкая анемия гулкая ане гулкая мия а не гул я кая луг кая к уг ловок луг ловок гулк не углем уголком ловок ковок волок околок
ты слышишь сержант в этой дыре еще звенит колокол
крестьяне бьют в барабаны
окно открыто
Что там?
метель
звук рельса
лопнутая струна
не топочи
а то сдохну
Ты у меня всегда на первом месте: вихрями зрачков, распадом значений. Но символ всегда говорит, хлопает бризантным сердцем. Он говорит громадой, укрытой плющом на пикантных плацах центральной америки, делегатурой жонду, черепными пирамидами пол пота, лежалым квадратом пустоты, белым куском окончательного смысла."