Пульт мертвеца
Шрифт:
— Мистер Бенедар, — кивнул он, его голос звучал, как обычно, хотя и чуть более напряжённо.
— Добрый день, пастырь Эдамс, — кивнул я в ответ, изо всех сил стараясь устоять перед наплывом сильных чувств, исходивших от него. — Прошу прощения, что нарушил ваше уединение…
— Теперь мне только и осталось, что уединение, — ответил он. В его голосе явственно звучала ирония — броня, которой он пытался защититься.
— Это дает вам представление о том, как должны себя чувствовать монахи, — предположил я. — Еще одна вспышка чувств. — Вы ведь когда-то хотели пойти в монахи.
Он тихонько
— Я забыл, как трудно бывает сохранять свои мысли только для себя в присутствии Смотрителя, — вздохнул он. — Хорошее напоминание о том, что с Богом всегда нужно оставаться открытым.
Глядя на Эдамса, я чувствовал переполнявшую его боль.
— Простите меня… за всё.
Он ответил мне улыбкой, в которой были и радость, и горечь.
— Вы имеете в виду то, что участвовали в Развенчании Божественного Нимба и доказали всем, что это ложь?
Я опешил от такой прямолинейности.
— Это ошибка, пастырь Эдамс, ошибка. Не ложь.
Он поморщился.
— Ошибка? Весь последний месяц я только об этом и думаю. В конце концов, мы оба знаем, что Божественный Нимб не был бы тем, чем стал, без того мистического очарования, которое мы ему придали.
— В этом вас никто не обвиняет. Хотя… в тот раз, в самый первый раз, когда мы встретились и потом беседовали, мне не раз хотелось отыскать в вас хоть что-то, доказывающее, что вы делаете это лишь из эгоизма. Ни я, ни Каландра так ничего и не обнаружили.
Он криво улыбнулся.
— Каландра никогда по-настоящему не доверяла нам, не так ли?
Я вспомнил наш разговор с Каландрой, когда она призналась мне, что потеряла веру, и попыталась объяснить, по каким причинам это произошло.
— Сейчас ей особенно тяжело довериться кому бы то ни было, — сказал я.
Он кивнул.
— Полагаю, для того, чтобы ее понять, необходимо представить себя на месте Смотрителя после смерти Дар Мопина. — Он опустил глаза и ткнул своей мотыжкой в одно из растений. — Вам что-нибудь известно об этих растениях, Джилид? — спросил он. — Это толстолисты.
Мне ни о чем не говорило это название.
— Вы не из них делаете свои замечательные приправы?
Он кивнул.
— Я нашел их неподалёку от ограды, когда доктор Айзенштадт и его команда решили, что я им больше не нужен, и меня поселили здесь. Трудно рассчитывать на хороший урожай, когда разводишь их, никак не угадаешь. Они открылись нам сразу, стоило лишь отведать их вкус. — Он показал на пять толстых, скорее походивших на блины, чем на листья, образований сине-зеленого цвета, увенчивающих каждое из растений. — В этих коробочках и находится то, из чего мы делаем наши приправы, — объяснял он. — С наступлением зимы все питательные вещества и витамины собираются в них. Сейчас этот процесс уже завершился, само растение превращается в пустой стебель, обреченный на гибель, а первый зимний ветер раскрывает коробочки и разносит семена. И наибольшую трудность для того, кто разводит их, составляет уловить момент, когда коробочки полностью вызреют, но при этом не передержать, иначе ветер уничтожит весь урожай.
Я глядел на растение, понимая суть аналогии.
— Вероятно, пришло время разлететься
— Дело не в этом, — вздохнул он, — а в том, что далеко не все дадут всходы. Они ещё очень и очень молоды, во всяком случае, большинство из них, чтобы суметь противостоять всем тяготам, ожидающим их.
— Ну, не тяжелее, чем было нам при Аароне Валааме Дар Мопине, — возразил я, внезапно рассердившись на Эдамса за его капитулянтскую позицию. — Ведь Смотрители расценивались не иначе, как скрытые предатели, на большей части Патри и в колониях в течение почти двух десятилетий. Но мы выжили.
Он горестно усмехнулся.
— Вы были древними и устоявшимися, сумели мужественно встретить подозрительность и ненависть. Мы молоды и не готовы к тому, что нас подвергнут осмеянию. А чему, по-вашему, дух человеческий лучше способен противостоять?
Я знал ответ. Очень хорошо знал, даже слишком хорошо.
— Не следует недооценивать их, — вместо ответа сказал я. — Они могут оказаться куда мужественней, чем вам кажется.
Он скользнул взглядом по ограждению.
— Я должен быть там, с ними, — негромко сказал он. — Готовить их к тому, что их ожидает.
Я вздохнул.
— Здесь вы можете оказаться гораздо ценнее.
Он пожал плечами.
— Я вообще никому не нужен. Мне кажется, пастырь Загора… — он замолчал, видимо осознав, хоть и с опозданием, смысл моих слов. — С ней что-нибудь произошло?
— Нет, ничего. Она вовсю трудится на поприще контактов и, кажется, уже вполне приспособилась к ним.
Он нахмурился.
— Нет необходимости одной тянуть эту лямку, — проворчал он. — Моё сердце и голова уже в порядке, и я вполне могу взять на себя часть контактов, чтобы разгрузить её хоть немного.
— Я понимаю, сэр. Именно поэтому и обращаюсь к вам с просьбой обеспечить для меня контакт с гремучниками.
Он насторожился. Потом им овладело любопытство.
— Почему я?
— Потому что я не имею права обращаться к пастырю Загоре. — Мне было не очень приятно признаваться в этом. — Вы не знаете, что сейчас происходит?
Его лоб слегка наморщился.
— Вы узнали о том, что гремучники — разумные существа, способные даже самоорганизовываться в общество, но вам неизвестно, как именно у них все это проявляется. Кроме того, на Солитэр направляется какая-то флотилия, сейчас они на расстоянии примерно одного светового года, а сюда прибудут лет через семнадцать.
— Вам известно, что Патри собирается уничтожить эту флотилию?
Вокруг его глаз собрались жёсткие морщинки, в его чувствах вспыхнул страх.
— Боже, сохрани нас всех, — пробормотал он. — Но… почему?
— Потому что мы их боимся, — не стал кривить душой я. Он продолжал молчать, я чувствовал, какая жестокая борьба шла в нем.
— И как они собираются… сделать это?
— Есть достаточно возможностей. Например, направить на них сотни две напичканных чем-нибудь грузовых судов, доставленных на буксире мощными кораблями, оснащёнными, конечно, «Пультом Мертвеца», и дело с концом. Самое главное — обеспечить корабли зомби, а уж гремучники проведут их, куда понадобится, и они возникнут перед носом захватчиков… когда будет поздно что-нибудь предпринимать.