Пуля для адвоката
Шрифт:
Самое скверное, что я тоже виновен. Я не мог забыть об отце и братьях Рилца и причинах их отъезда. Они не желали смотреть, как их любимого сына и брата пропускают через жернова американской правовой системы. Почти двадцать лет я защищал преступников, а порой и просто омерзительных типов. Я привык с этим мириться и принимать как должное. Но сейчас меня воротило от самого себя и от того, что я должен был делать завтра.
В подобные минуты меня охватывало острое желание вернуться к старому. Создать дистанцию.
Я вышел на веранду, надеясь, что город вытащит меня из той ямы, в которую я катился. Ночь была свежей, чистой и прохладной. Лос-Анджелес расстилался внизу ковром огней, и я чувствовал, что в каждом огоньке светилось право на мечту. Одни люди живут мечтой, другие — нет. Кто-то пускает свою мечту в оборот, как выгодный товар, а кто-то хранит во мраке, точно тайную святыню. Я не мог понять, есть ли у меня еще какая-то мечта. Казалось, что остались только грехи, в которых я должен исповедаться.
Потом на меня нахлынули воспоминания, я даже улыбнулся. Вспомнилось то, что случилось незадолго до смерти моего отца, лучшего адвоката своего времени. Под рождественской елкой нашли разбитый шар из антикварного стекла — старинной вещицы, доставшейся матери по наследству. Мать привела меня в гостиную, чтобы показать осколки и подтолкнуть к признанию вины. Отец уже болел, его состояние было безнадежно. Но он еще брал работу — или то, что от нее осталось, — на дом и занимался в соседней комнате. Я не видел его за приоткрытой дверью, но слышал, как он напевает себе под нос: «Монета в руке, а рот на замке».
Я понимал, что это значит. Я был плоть от плоти своего отца. Я не ответил матери. Не выдал себя.
Мне стало смешно. Поставив локти на перила, я подался вперед и окинул взглядом город мечты.
— Нет, я больше не могу это делать, — прошептал я.
Неожиданно за спиной грянула песня из «Одинокого рейнджера». Я шагнул в комнату и взглянул на телефон, лежавший на столе рядом с ключами. На экране появилась надпись: «Неизвестный номер». Я в нерешительности постоял, ожидая, когда музыка закончится и включится автоответчик.
Но в последний момент я поднял трубку.
— Майкл Холлер, адвокат?
— Да, а кто спрашивает?
— Рэнделл Моррис, полиция Лос-Анджелеса. Вам знакома Элейн Росс?
У меня сжалось сердце.
— Лейни? Да. Что случилось? С ней все в порядке?
— Мисс Росс находится на Малхолланд-драйв и не может вести машину, сэр. Боюсь, у нее обморок. Она дала мне вашу карточку и отключилась.
Я закрыл глаза. Мои страхи насчет Лейни Росс воплотились в явь. Она катилась по наклонной. Если Лейни арестуют, это сразу отбросит ее в
— В какой участок вы ее везете? — спросил я.
— Не стану вам врать, мистер Холлер. Моя смена заканчивается через двадцать минут. Если я начну оформлять арест, это займет часа два, а мой лимит на сверхурочные за месяц уже исчерпан. Если вы ее заберете, то я ее отпущу. Понимаете, о чем я?
— Да, конечно. Спасибо, офицер Моррис. Я приеду, только назовите адрес.
— Знаете площадку над Фрайман-каньон?
— Да.
— Мы здесь. Только поторопитесь.
— Буду через пятнадцать минут.
Фрайман-каньон находился в паре кварталов от гостевого домика, где Лейни приютил один знакомый. Я мог бы отвезти ее домой, пешком вернуться на площадку и забрать машину. Мне хватило бы часа, чтобы избавить Лейни от тюрьмы, а ее автомобиль — от эвакуации.
От дома я двинулся вверх, по Лорел-каньон. На вершине холма свернул налево. На меня вдруг навалилась копившаяся весь день усталость, и я опустил стекло, чтобы освежить голову прохладным ветерком. Узкая дорога еще полмили вилась серпантином, в одном месте мне пришлось резко затормозить — фары выхватили из темноты стоявшего на обочине койота.
Как я и ожидал, скоро у меня зазвонил мобильник.
— Поздно вы спохватились, Босх, — буркнул я вместо приветствия.
— Я звонил раньше, но в каньоне нет связи, — произнес детектив. — Это что, какая-то проверка? Какого черта вы уехали? Вы же говорили, что остались ночевать.
— Был звонок. Одна моя… э-э… клиентка может попасть за решетку. Вождение в нетрезвом виде. Коп обещал отпустить ее, если я за ней заеду.
— Куда?
— На площадку перед Фрайман-каньон.
— Что за коп?
— Рэнделл Моррис. Он не сообщил, из какого он района.
Территориально Малхолланд-драйв входил сразу в два полицейских участка — Голливуд и Северный Голливуд. Моррис мог работать в любом из них.
— Хорошо, остановитесь на обочине, а я пока все проверю.
— Остановиться? Где?
Малхолланд-драйв — извилистое узкое шоссе, и притормозить тут можно только на площадке. Если остановиться в любом другом месте, на вас налетит следующая машина.
— Тогда сбросьте скорость.
— Я уже прибыл.
Площадка над Фрайман-каньон находилась со стороны долины. Я свернул вправо и подкатил к знаку, гласившему, что стоянка разрешена только до захода солнца.
Я не увидел ни автомобиля Лейни, ни патрульной машины. Парковка была пуста. Взглянул на часы. Я обещал Моррису явиться через пятнадцать минут, прошло всего двенадцать.
— Проклятие!
— Что? — спросил Босх.
— Ее здесь нет, — отозвался я. — И копа тоже. Он увез ее в участок.