Пуля для бизнес-леди
Шрифт:
— Как же они могут все это распродать?
Настя сказала «они», не зная, кто имеется в виду — просто «они», как воплощение недобрых сил.
— А запросто! Большой хозяин — Президиум Верховного Совета СССР, изволил помереть, не оставив завещания… Все от кого-то отделяются, вот и эти…
— А как ведет себя директор издательства?
Настя хотела представить себе реальную картину. Директор издательства по должности входил в состав редколлегии, то есть вроде был в подчинении у Главного газеты и обязан был бы выполнять его
— Они его спаивают, — безнадежно махнул рукой Фофанов. — Взяли в плотное кольцо и не дают просохнуть. Он и раньше не отказывался, а сейчас тем более, когда бояться стало некого. Уже дважды кровь перекачивали…
Опять «они»! И Настя прямо спросила Фофанова, кого он имеет в виду.
— Два его зама, — Юрий Борисович назвал фамилии. — Главбух, начальники ведущих отделов — планового и бумаги, главный инженер, начальник отдела экспедирования…
— Ничего себе компания! — удивилась Настя. — Да ведь все эти люди были в номенклатуре редколлегии!
— Сами и взрастили, — согласился Фофанов. Он выдал ещё порцию информации:
— Мне кажется, что они пообещали ему процент от сделок.
— Иными словами, купили его?
— Можно и так сказать…
— Что же вы, редколлегия, собираетесь предпринять? — встревожено спросила Настя. Все-таки речь шла о её родной газете.
— Дай не мне — газете взаймы, чтобы перекрутиться хотя бы первое время. Зарплату платить нечем, за бумагу заплатить нечем! Нечем, нечем, нечем!
Юрий Борисович впадал в истерику. Настя налила ему коньяк:
— Выпей, успокаивает.
И с беспощадной откровенностью сказала:
— Ничем тебе не могу помочь, Юрий Борисович. И рада бы, но не могу! В завещании тети есть пункт, запрещающий расходовать деньги на политическую деятельность. А газета — это политика, большая политика…
Она врала, сочиняя правдоподобную версию на ходу.
— Значит, не можешь… — сник Юрий Борисович. Он явно многое ждал от встречи с Настей и вот…
«Еще сто раз коммуняг вспомните, при которых жили, как у Христа за пазухой», — не без злорадства подумала Настя.
Она поймала печальный взгляд Фофанова и приложила палец к губам. Настя уже привыкала жить в мире больших и маленьких секретов. Она достала из сумочки маленький приборчик, который по её просьбе приобрел для неё господин Густав Рамю.
Фофанов с интересом наблюдал за нею. Настя пошла с приборчиком вдоль стен, приборчик замигал красным, как только она поднесла его к столику с телефонами. «Господи, до чего же они однообразные, — Настя разочарованно вздохнула. — Привыкли совать своих „клопов“ в телефонные трубки».
Но сразу же возникло недоумение: «Кому понадобилось слушать Фофанова? Зачем? Знают ведь, что безвредный пустомеля». И сообразила: «клопик» остался от старых времен, от бывшего Главного, но это не значит, что он «бесхозный» — хозяева меняются, службы остаются… Она предложила:
— А не продолжить ли нам разговор в «Белом
— Весьма польщен, — Юрий Борисович, напуганный красненьким сигналом «адской» машинки, откровенно обрадовался приглашению. — Только…
— Не волнуйся, у меня там кредит… — успокоила его Настя. — Люблю этот ресторанчик. Все по-домашнему, без затей…
— Хорошо вам, богачам… — вздохнул Юрий Борисович.
Они возвратились в кабинет и Фофанов вызвал помощника.
— Мы с Анастасией Игнатьевной пойдем пообедаем, — сообщил он. — Конечно, для всех — я уехал на собрание демократической общественности в Дом кино.
Через пять минут вся редакция уже знала, что и. о. главного редактора господин Фофанов отправился «с этой миллионершей Соболевой» в ресторан. Редакционные девы бились над животрепещущим вопросом: кто кого пригласил, он её, или она его. Официальная первая леди редакции Ленка Ирченко рыдала в своем кабинете, её утешала Люся Заболотина: «Чего психуешь, дуреха? У миллионерш порядок такой: хочешь проявить уважение — пообедай вместе». «Я его, козла облезлого, люблю», — всхлипывала Ленка. «Ну и люби на здоровье, — рассудила Люська. — У твоего Фофанова с Настасьей деловые интересы». Слезы Ирченко её забавляли.
В ресторанчике Настя заказала скромный обед — она не собиралась откармливать Фофанова, ей требовалось с ним договориться об очень важных вещах. Когда Юрий Борисович попытался добавить к заказу коньяк, она сказала официанту:
— Степа, выпивка не требуется.
Официант понятливо кивнул. Настя была постоянной клиенткой и всегда давала щедрые чаевые, а спутник её «не показался», судя по всему от «бывших» отбился, а к «новым» не прибился. Но официант был человеком с опытом и, на всякий случай, держался предельно вежливо: «бывшие» порою быстро обрастают жирком.
— И проследи, чтобы нам не мешали, — распорядилась Настя.
— Как можно! — вполне искренне заверил официант Степа.
Заказ был выполнен мгновенно. Насте и самой было непривычно под хорошую закуску пить «Боржоми» и «Кока-колу», но видя, как Фофанов с кислой физиономией хлебает водичку, тихо злорадствовала.
— Садистка ты все-таки, Анастасия, — обречено вздохнул Фофанов. И без надежды предложил:
— Может быть, все-таки закажем по граммулечке?
— Обойдемся. Теперь слушай меня внимательно. Деньги так просто не даются, добренькие миллионеры давно вымерли, как класс, но вот сотрудничать с взаимной пользой мы можем…
Анастасия изложила свои предложения. Они были настолько неожиданны, что Юрий Борисович, переваривая, долго молчал. Он с некоторым изумлением произнес:
— Да-а, не рассмотрели мы тебя раньше, Анастасия.
— А раньше и не надо было, тогда мое время ещё не наступило…
— Похоже, у меня выбора нет. А то, что ты предлагаешь, может спасти газету…