Пуля для императора
Шрифт:
– Мне скучно. Мне дафно скучно в этой огромной стране. Михаил Строгов… Майкл… Маленький мальчик из русской усатьбы. Почему фы покинули благословенную землю Британии, рати чего обменяли цифилизацию, тихую и скромную жизнь учёного на эту дикость, грязь, азиатчину?! Смешно претположить, что и меня фы считаете неким исчадием ада…
– Вовсе нет, для исчадия ада у вас слишком хорошие манеры, – ровно ответил я, лихорадочно гадая, когда же старый казак всё-таки вступит в игру. – Но с другой стороны… там вам и место!
– Почему, позфольте узнать? Что плохого я сделал именно фам?
– Мой
– Увы, та. Но не я причастен к его смерти, – вздохнул немец. – Кстати, как и к гибели фашей милой матушки. Уверен, что она была прекрасной женщиной и просто попала «под жернова». Кажется, так у вас гофорят? В любом случае, поферьте, мне искренне жаль.
Я на мгновение закрыл глаза. Страшный день смерти моей бедной мамы мучил меня в кошмарных снах столько лет…
– Фозможно, вы злитесь за тот досатный инцитент на Байкале? Но `a la guerre comme `a la guerre [9] , по слофам нашего дорогого, но покойного труга из Перпиньона. Лично я фсегда протифник излишней жестокости. Но ф любом случае, тогда вы сумели утереть нам нос. Потнять на фойну местные племена – это… это достойно уфажения!
9
На войне как на войне. (франц.)
– Вы бежали, бросив своих людей.
– Отступил, дорогой труг, не более… – он наставительно погрозил мне указательным пальцем. – Моя смерть не принесла бы пользы телу, а тело превыше всего.
– Смешно, – невольно улыбнулся я.
– Не понял?
– Чего вы добиваетесь? – я убрал улыбку.
– Смены политического курса России, уменьшения её флияния ф мире, сокращения непомерно разтутых территорий и, по мере необхотимости, полной замены правящей династии Романовых, – скучно пустился объяснять очевидное фон Браунфельс. – Европа разрознена. Это лоскутное отеяло земель и народов можно объединить только страхом перет огромной, дикой, некультурной и нецивилизофанной страной, угрожающей самому смыслу нашего сущестфофания! Согласитесь, Российская империя итеально потходит на эту роль.
– Государь Александр никогда не допустит этого!
– Увы, та. Фы правы. Именно поэтому ему притётся уйти с политической арены. Фаш русский царь слишком несговорчиф, – немец убрал флягу во внутренний карман и лениво потянулся к кобуре. – А фаша страна ещё не готова к его реформам. Свобода, образование, фольный труд, богатство среднего и низшего класса. Зачем фсё это России? Ей было бы прафильнее прислушиваться к советам опытных европейских держав. А вот непослушание фсегда наказуемо, фсегда…
В тот же миг в противоположном окне мелькнул чёрный силуэт в мохнатой папахе и раздался треск деревянной рамы. Наконец-то!
– Пли, – тихо скомандовал ренегат, или, наверное, правильнее Тарас-эфенди.
Грохнули выстрелы, брызнули стёкла, меньше чем в полминуты рама была изрешечена револьверными пулями.
– Стой! Стой, дурак! Шо там?..
В наступившей тишине раздался хруст чьих-то шагов по стеклу,
Когда пороховой дым чуть-чуть рассеялся, я увидел валяющееся на полу у подоконника тело китайского часового. Того самого, что стоял на крыше и был убит ножом старого казака. Теперь его давно мёртвое тело было ещё и испещрено десятками дырок от пуль.
– Ничего не понимаю, – прорычал германский агент, опуская длинноствольный револьвер с дымящимся стволом. – Гте он?!
– Я, что ль? – прорычал кто-то у него за спиной, и в тот же миг крепкие руки Матвея сгребли жертву, а страшный кубанский кинжал замер у кадыка побледневшего немца. – Кто дёрнется, так я командиру вашему башку сбрею!
– Наконец-то, – счастливо выдохнул я и заткнулся, потому что острая сталь в тот же миг царапнула и мою шею. А холодный шёпот на ухо заставил неслабо вздрогнуть.
– Тока тяфкни, щеня! Чик, и ты вже на небеси, у батьки з мамкою!
Китайцы замерли, не зная, что делать. Обстановка складывалась патовая. Ренегат грозился убить меня, Матвей держал в заложниках немца. Что дальше делать будем?
– Отпусти парня, морда турецкая.
– А то шо? Фридриха порубаешь?! Та за ради Бога, будь ласка, мени под немчурой тож ходить без охоты.
– Отпусти его, добром прошу.
– Може ще и поплачешь, як баба?!
– Матвей, – тихо, но твёрдо попросил я. – Не жалейте меня, они хотят убить императора. Его жизнь дороже, чем моя…
– Кто тебе такую глупость сказал?! – рявкнул бывший конвоец, и я впервые заметил в его глазах боль. – Слышь, сволочь янычарская, махнём твоего на моего не глядя?
– А шо, нехай!
Матвей тяжело вздохнул, медленно убрав кинжал, и медленно толкнул своего пленника в центр залы.
– Та я ж шутковал! – грязно хмыкнул негодяй, по-прежнему держа нож у моего горла. – От же ж дурный так дурный…
Бывший конвоец мгновенно оказался в кольце злобных китайских солдат, вооружённых револьверами и кинжалами.
– Это был хороший ход, госпота, – невзирая на бледность лица, довольно спокойно протянул немец, ощупывая горло. – Ф иной ситуации, фозможно, у фас бы что-то и получилось. Но наш общий знакомый, Тарас-эфенди, прав, фы не Цепной Пёс, вы ещё просто щенок! Убейте их…
Украинский турок (если так можно выразиться) резко толкнул меня вперёд, так что Матвею пришлось буквально ловить меня на лету. Он незаметно сунул мне в руку тяжёлый револьвер, мы развернулись и…
Дверь в трактир неожиданно распахнулась. На пороге, нежная и встревоженная, стояла дочь английского посла мисс Энни Челлендер, виновато крутя в пальчиках свой верный маленький «ле-форше».
– Прошу прощения, что нарушила ваш приказ, Майкл, но вы так надолго пропали. Я волновалась, а потом пришли эти люди, и они…
– Что происхотит? Какие ещё люди?! – взревел фон Браунфельс, ругаясь на немецком.
– Вот эти, – Энни простодушно отступила в сторону, а в помещение сунулись пять ружейных стволов. Грохнувший залп оглушил всех, находящихся в тот момент в трактире!