Пуля для полпреда
Шрифт:
Мертвого мужчину оно из меня сделает, понял?! И будет это и на твоей совести тоже.
За сим прощаюсь, еще раз спасибо за дегенерата, которого ко мне прислал. Тяжело было корчить перед ним идиота. Зато весело, а веселье здесь, знаешь ли, большая роскошь".
28 августа. Юрий Гордеев
Из Златогорска Ту-154 летел больше четырех часов. Недавно точно такой же самолет разбился под Иркутском. И вот теперь салон авиалайнера был неправдоподобно пуст. Гордеев насчитал не больше двадцати пассажиров и хмыкнул.
Зато уж в Москве… За несколько дней отсутствия он успел так отвыкнуть от своей обычной жизни, что, отключив мобильный телефон, про городской забыл вовсе.
– Николай Иваныч… где встретимся? – пробормотал адвокат, разбуженный ранним, как показалось, звонком своего клиента. Хотя, глянув на часы, увидел, что уже четверть десятого.
– Да мне все равно, – сказал Яковлев. – Хотите – у вас в конторе, хотите – дома.
– Нет, только не в конторе. – Гордеев попытался сдержать зевоту. – Не стоит начальству на глаза попадаться, пусть Розанов думает, что я еще не вернулся из Сибири… Хочу отоспаться денек-другой. Знаете что… есть такое тихое местечко – «Веселые сковородки», знаете?
– Вы меня разыгрываете.
– Да правда же, есть такой ресторанчик. – Гордеев все-таки зверски зевнул.
– Нет. Где это?
В трубке повисло молчание.
– Где эти ваши сковородки?
– А?! – Гордеев успел-таки задремать. – На Смоленской площади.
– На Смоленской – тихое местечко? – засомневался Яковлев. – Все-таки шутите?
– Встретимся через полтора часа, сами убедитесь. В такое время там никого не будет. Это в здании «Смоленского пассажа», на последнем этаже. Спокойно там все обсудим.
Меню составлялось творческой рукой: маслята с луком, например, назывались «Лесными братьями», нарезка из фаршированной курицы, телячьего языка и бастурмы – «Мечом сарацина», и далее в том же милитаристском духе.
Яковлев был без собаки, Гордеев – без машины, так что оба позволили себе по пятьдесят граммов «Русского стандарта». После чего, не польстившись на остроумные названия, Яковлев взял себе «Монастырскую» окрошку, а Гордеев – солянку из осетрины. По обоюдному согласию минут десять прошло в полном и сосредоточенном молчании. Николай Иванович подумал, что новости у адвоката либо весьма обнадеживающие, либо совсем наоборот.
Гордеев вытер руки салфеткой, достал из сумки пластиковую папку.
– Племянник ваш жив, а здоров или нет, не мне судить. Считает, что его подставили. Кто – говорить не желает! – Гордеев с ожесточением поймал вилкой скользкий масленок и отправил его по назначению.
– А знает ли? – засомневался Яковлев.
– Да, может, и не знает. И вот что любопытно: во время процесса ваш Игорь Алексеевич не пожелал пользоваться услугами адвоката,
– Однако же он не считает себя виновным? – полувопросительно подчеркнул Яковлев.
– Причем категорически! Хотя заявлять об этом действительно стал только сейчас. А почему?
Яковлев пожал плечами. Взял зубочистку, но использовать ее по назначению не стал. Сломал, сложил вдвое, сложил еще раз, опять сломал. Получилось восемь частей. Из обломков зубочистки стал выстраивать домик. С крышей.
– Стопроцентного алиби у него нет, я в этом не сомневаюсь. Но если он даже подсказывал, в каком направлении искать, я ничего не понял, – признался Гордеев.
– А какое вообще он произвел на вас впечатление? – Две детальки у домика оказались лишними. Яковлев подумал, наломал еще зубочисток и приделал куриные ножки. Полюбовался.
– Или он не в себе, или дурака валял, причем довольно убедительно, – продолжал Гордеев. – Если так, то он кого-то здорово боится.
– Несложно догадаться. Если его подставили, а он молчит, естественно – боится.
– Это если его действительно подставили. И если он знает кто! Да что тут гадать на кофейной гуще. Один хрен – не говорит же ничего. Можно подумать, я не адвокат, а прокурор – чтобы докопаться до сути, мне надо расколоть собственного клиента. Это же черт знает что такое! А единственный свидетель, который мог бы ему помочь, его шурин, некто Ключевский…
– Как вы сказали? – вмиг насторожился Яковлев.
– Ключевский, однофамилец известного историка… Так этот был попросту пьян в стельку. Ничего не видел, ничего не помнит.
– Вы не нервничайте, – хмуро посоветовал Яковлев. Но по нему было видно, что мысли его находятся уже где-то в стороне.
– Да ладно… Вопрос в том – кого боится ваш племянник? Мы же не знаем. Не можем даже предполагать. Непонятно даже, находится ли этот человек в тюрьме или нет.
– Учитывая, как Игорь стремится на волю, похоже, что тот, кого он боится, рядом.
– Оттуда, знаете ли, все стремятся, – покачал головой Гордеев. – Виновен ты, невиновен, шестерка или бугор… Это еще ни о чем не говорит. И откровенно говоря, Николай Иванович, увы, не вижу, чем еще я мог бы в этом направлении вам помочь.
– Денис Грязнов говорил, что вы вроде бы работали в Генеральной прокуратуре.
– Это-то здесь при чем?!
– Я надеялся, что вы найдете доказательства невиновности Игоря, ведь в отличие от вас я не могу получить доступ к материалам дела. Как там было вообще, в Златогорске-то?
– Да нормально, никаких проблем. Ну, не без обычной бюрократической волокиты. Но в целом доступ к документам я получил относительно оперативно. И не заметил, чтобы кто-то мешал мне его получить. Никакого давления и никакого интереса к этому факту. Короче, гораздо проще, чем с вашим племянником разговаривать. Да чему тут, в сущности, удивляться? Кто и зачем станет мешать? Обычная история. Заключенный меняет адвоката, надеясь, что новый найдет лазейку в его проигранном деле, что поможет отправить его на пересмотр.