Пуля для полпреда

Незнанский Фридрих Евсеевич

– Значит, если я правильно понял, на тот момент вы решили не принимать участия в судьбе племянника?

Молчание.

– Однако же вы ему верите.

– Как вам сказать, – покачал головой Яковлев. Он невероятно упрямый парень. Упрямство, как бы это сказать, компенсирует ему некоторый дефицит жизненной силы. Да и других недостатков хватает. Но вот чтобы по части вранья… Этого за ним не замечалось. Верю, короче. Надеюсь, что верю, так будет точнее. Раз уж он сам о помощи просит…

– Расскажите о нем подробнее.

Яковлев нахмурился, и огромный лоб пересекли несколько

вертикальных морщин.

– Непросто это говорить. Я опекал его с детства. Но что-то, может, не понимал в нем. Не сложилось у нас по-родственному.

– Родители у него есть?

– Мать умерла несколько лет назад. А отец его, мой брат, – уже давно, тому уж лет пятнадцать.

Что– то в лице Яковлева заставило Гордеева задать следующий вопрос:

– Кем он был, отец Игоря?

– Мы вместе с Алексеем работали. Погиб он. При исполнении, так сказать, – хмуро выдавил Яковлев, и стало ясно, что ничего больше не скажет.

Гордеев сменил тему:

– А как относительно баллистической экспертизы?

– Насчет того, что пуля из его «калашникова»? Я и сам ни черта не пойму. В письме его об этом ни звука! В газетах же так написано, что трактовать можно как угодно, прямо зло берет, не знаешь, что и думать. Вот, пожалуйста, еще вариант:

«…Полномочный представитель президента погиб в результате неосторожного обращения с оружием старшего сержанта ОМОНа Яковлева».

Теперь он уже старший сержант, оказывается. Ну и что из этого следует? Если пулю нашли, то экспертиза, конечно, была, а если была, то…

– Экспертиза в любом случае была, нашли или не нашли, – перебил Гордеев. – Ну а по газетам ни о чем судить нельзя в таких случаях. Но все на самом деле неважно. По-настоящему пока что меня занимает только один момент: и следствие, и суд прошли в неправдоподобно короткие сроки. Просто стахановцы какие-то. Не могу не порадоваться за наше правосудие. А в каких отношениях состоял ваш племянник с покойным полпредом?

– Как это – в каких?! Ни в каких, конечно. В смысле – я об этом ничего не знаю, – поправился Яковлев. – Не думаю, чтобы они были знакомы, не слышал об этом.

– Как часто вы общались со своим племянником?

– Да уже несколько лет не общался.

– У вас неважные отношения, помню. – Гордеев стряхнул пылинку с правого плеча. – Так почему вы думаете, что вы в курсе всех его знакомств?

– Да ничего я не думаю! Просто странно все это. Откуда простому омоновцу знаться с птицей такого полета?!

– Стрелял он хорошо?

– Понятия не имею. Вообще-то он спортом много занимался, но вот стрельбой, по крайней мере до армии, – нет, не было такого… И зачем это вы мне такие вопросы задаете? – разозлился Яковлев.

– Все-таки застрелить человека в проезжающей машине – это надо уметь, это не в тире из мелкашки по детским мишеням шмалять. Потом, мы еще не знаем…

– Так сказано уже, что случайно!

– Ага, значит, все-таки это он застрелил Вершинина! – на глазах оживился Гордеев.

– Послушайте, Юрий Петрович, вы адвокат или следователь? – удивился Яковлев. – Игорь пишет, что ничего этого он не совершал. Будете браться за его дело, говорите прямо! Или мне искать другого адвоката? Если

его правда подставили, я этого так не оставлю.

Гордеев стряхнул невидимую пылинку с правого плеча.

– Ладно, решено. Съезжу к вашему парню в колонию, поговорю. Надо его послушать, а то мы будем как слепые котята. По крайней мере, это я вам обещать могу. А дальше посмотрим.

23 августа. К. Д. Меркулов

Генпрокурор вызвал Меркулова в конце рабочего дня – немедленно по возвращении из администрации президента. Меркулов знал, что генеральный собирался в Кремль с регулярным отчетом только послезавтра, но утром из администрации был звонок: президент перенес дату отчета на более ранний срок, – и в результате Константину Дмитриевичу пришлось в пожарном порядке дорабатывать свою часть: справку о состоянии дел с расследованием особо опасных преступлений и соответствующий раздел аналитической записки по судебно-правовой реформе.

Генеральный начал торопливо, как только Меркулов вошел в кабинет, не дождавшись, даже пока тот усядется, как будто информация обжигала его и он спешил поскорее от нее избавиться.

– Сегодня я говорил по телефону с полпредом президента в Сибирском федеральном округе Сергеем Шангиным. У него возникла проблема, и президент просил меня оказать ему содействие. Вы, Константин Дмитриевич, наверняка помните, что предшественник Шангина на этом посту Вадим Данилович Вершинин погиб в результате несчастного случая в мае этого года. И вот недавно в Златогорске распространились слухи, что смерть Вершинина была не вполне случайной. Якобы Вадим Данилович рыл яму другому… Якобы он сам готовил покушение на себя с целью скомпрометировать местную власть и представителей местного бизнеса, чтобы добиться от Москвы санкции на проведение «чистки» в регионе и всюду рассадить верных себе людей. Вот так, Константин Дмитриевич!

Произнеся тираду на одном дыхании, генеральный надолго замолчал, словно избавился от тяжкой ноши, передав ее по эстафете – Меркулову.

Меркулов тоже сосредоточенно молчал, прекрасно осознавая, что шеф произнес лишь вступительное слово, что он не может или не хочет четко сформулировать задачу, что сейчас он пустится в разглагольствования и что любой преждевременно заданный вопрос приблизит генерального к очевидной цели: перевалить ответственность непонятно за что на него, Меркулова.

Что значит – президент просил оказать содействие своему полпреду Шангину? Содействие в чем? Возбудить дело по факту клеветы? По факту нанесения морального ущерба родственникам Вершинина? Если все так просто, почему Шангин не может решить вопрос на месте, в Златогорске? Почему он посчитал эти слухи проблемой всероссийского масштаба, почему президент с ним согласился и в свою очередь решил, что дело подведомственно Генеральной прокуратуре? Если весь вопрос в отыскании клеветника без придания делу огласки, то это-задача из задачника для ФСБ. Или президент полагает, что распространяемые слухи – чистая правда, и хочет публично вымести сор из избы? Тогда круг замыкается: почему цель сформулирована столь расплывчато: «оказать содействие Шангину»?