Пуля для звезды. (Пуля для звезды. Киноманьяк. Я должен был ее убить. Хотите стать вдовой?)
Шрифт:
Жерар, едва завидев ее на пороге, вежливо попытался отделаться от клиента, а тем временем Франсуаза тянула время, переходя от полки к полке и не торопясь с выбором покупки, позволяя таким образом молодому человеку подойти к ней.
В этот день он сдержал себя, не позволил тут же устремиться к ней. Франсуаза улыбнулась ему и просияла еще больше, завидев, что он покраснел, как всегда при обращении к ней.
— Ваш фильм должны показать по телевидению на следующей неделе, — сообщил он так торопливо, что она с трудом поняла. (Волнуясь, Жерар всегда говорил несколько невнятно).
— Какой
— «Скажите, что мы вышли». Седьмого мая, в киновечере на втором канале.
Франсуаза забыла о дожде, лившем в Париже уже третий день, и о том, что у нее давно не было контрактов. Забыла о том, как утром упало настроение при виде отлетевшей подошвы на ее любимых черных лодочках. Жизнь была прекрасна, да, прекрасна, словно солнце отгородило ее от забот своими лучами.
— Я так и не смог его посмотреть, — взволнованно продолжал юноша. — Он был в прокате всего две недели в 1962 году, а потом бесследно исчез. И не шел даже в залах повторного фильма.
— Вы уверены, что это правда?
— Только что прочел в «Тележизни». Как правило, у них не бывает ошибок. Вы довольны?
— Естественно.
Она на миг погрузилась в мечты. Это может стать началом новой жизни, вторым открытием. Естественно, если фильм на телеэкране не встретит всеобщее безразличие, как в свое время в залах кинотеатров! Сможет ли телевидение загладить тот катастрофический провал, который тогда произошел? Смогут ли те же самые критики и профессионалы по-иному взглянуть на то, чем они пренебрегли или не поняли десять лет назад, и что от этого перепадет самой Франсуазе? Несмотря ни на что, она все же решила надеяться на лучшее. Она всегда верила в успех фильма Жан-Габриэля, всегда. Верит и сейчас. «Мы далеко опередили свое время», — часто повторяла она.
С июня 1959 по май 1962 года Франсуаза была одной из ведущих актрис в трех кассовых фильмах; в мае 1962 она не задумываясь согласилась на съемки в «Скажите, что мы вышли», так как верила в Жан-Габриэля Эрналя, женой которого в то время была. Сам Жан-Габриэль занимался не только постановкой фильма, но и играл одну из мужских ролей, это был его первый и последний фильм; после скандального провала и забвения как критиками, так и публикой, Жан-Габриэль больше не приближался к камере.
Может быть, с этого момента и закатилась звезда Франсуазы. Она еще кое-когда снималась как «приглашенная звезда» в фильмах категории «Б», потом рискнула появиться на театральных подмостках…
«Скажите, что мы вышли» не принес удачи никому…
Жан-Габриэль и Даниэль Пакен ушли из кинематографа. Лена Лорд… нет, лучше не думать о ней. Впрочем, Франсуаза преувеличивала: после этого «полнейшего провала» она снялась еще в десятке достаточно заметных фильмов. А Фабрис Фонтень, несмотря на приближающееся сорокалетие, все еще играл юных любовников, разрываясь между величием исторических эпопей и испано-югославскими вестернами, где его мускулатура и стать были неподражаемы.
«Скажите, что мы вышли» был первой кинематографической пробой Даниэль Пакен, Лены Лорд и даже Жан-Габриэля, внезапно
Франсуаза отдавала отчет о том, что Жерар не сводил с нее глаз.
— Вы очень любезны, — протянула она.
Естественно, не он готовит программу на телевидении, но ведь благодаря ему она узнала об этом. А Франсуаза умела быть благодарной.
— Он в цвете, не так ли?
Она кивнула.
— Мне часто приходилось читать, что фильм ужасен, — продолжил молодой человек.
Это определение Франсуазе не понравилось. Ужасен… в каком-то смысле — да, но Жерар не мог этого знать, никто этого не знал.
— Непонятый, не более, — поправила она. — Часто пишут такую ерунду…
Клиенты ждали. Администратор вышел из своего угла и вопросительно посмотрел на молодого продавца. Франсуаза поняла, что Жерара накажут, если он продолжит болтовню.
— Мой конфитюр, — попросила она, вновь улыбнувшись.
Он встал на табурет и кончиками пальцев придвинул к себе глиняный горшочек с белой этикеткой.
— Дайте мне еще бутылочку шампанского «Шато»… вернее, полбутылочки! — поспешно уточнила она.
Полбутылочки… на миг Франсуаза испугалась уронить свой престиж. Но нет, для Жерара она непоколебимо восседала на пьедестале. И потом, купить целую бутылку было настоящим безумием. Отметить возрождение забытого фильма — да, но в пределах возможностей!
Жерар поклонился, прежде чем отойти, и Франсуаза хотела было пожать ему руку, но не решилась. Люди могли подумать… в конечном счете, жест мог быть воспринят как знак фамильярности. А она испытывала к парню лишь признательность. Разумеется, он очень дорожит этой дружбой, но должен понимать, что она все еще кинозвезда, и что…
Терзаемая легкими угрызениями совести, Франсуаза, тем не менее, вышла от Шавано счастливой и сияя вернулась к себе на улицу Аржантей, где занимала четырехкомнатную квартиру на третьем этаже обветшавшего дома.
— Я живу в Пале Ройяль, — часто говорила она своим друзьям, поклонникам и журналистам.
Фраза нравилась ей и соответствовала, по ее понятиям, образу жизни кинозвезды. И никому не стоило знать, что Пале Ройяль от нее был несколько далековато, а окна квартиры выходили на точно такие же в здании напротив.
Едва вернувшись, Франсуаза сняла телефонную трубку и набрала номер Эрналя.
— Жан-Габриэль?
— Нет, это Тони.
Она всегда натыкалась на Тони, это ее раздражало. Он услышал ее голос:
— Добрый день, Франсуаза, не вешай трубку, я его позову, он в лавке.
— Спасибо, — выдавила она.
К счастью, Тони не пустился в расспросы — как ты поживаешь и все ли у тебя нормально? Через несколько секунд на том конце провода прозвучал другой голос.
— Добрый день, дорогая, что нового?