Пуля-Квант
Шрифт:
Наступила ночь, в яме стало совсем темно, только костюм очень слабо светился.
— Дальше что?
Я рассказал, как Курортник с Пригоршней ходили за рюкзаком, как лавина псевдособак выскочила из леса, как нас спас водитель-миротворец, а сам погиб. Потом — про полтергейста и самодельную волокушу, про тушканов, лезущих откуда-то с окраины рабочего городка, про аномальное поле, холм у Периметра, бомбовый удар штурмовиков, про потерю сознания и про то, как утром меня выкрали из палатки. Не стал говорить лишь про ГСК и драку Лабуса с Никитой, решил пока об этом молчать, потому что
Химик долго молчал, переваривал услышанное. Тишина давила, действовала угнетающе. Мой костюм слабо фосфоресцировал в темноте, и чувствовал я себя очень неуютно. Сталкер крутил в руках медблок, перебирал проводки, зачем-то отодрал тонкую блестящую полоску, идущую по краю. Потом долго тряс пальцами — полоска никак не хотела отлипать от них. Он тихо выругался, наконец бросил ее на землю и придвинулся ко мне.
— Смотри. Пиктограммы видишь? Это обозначение нейролептика. А вот тут капсула с антидепрессантом. — Химик положил медблок на землю и бережно раздвинул проводки с инъекторами. — Там еще какой-то физраствор в мягком резервуаре и пара гильз, в одной адреналин, в другой антибиотик, но я не знаю, какой именно. Нейролептик скорее всего и заблокировал у тебя отдельные участки памяти. Отсюда и амнезия.
— А как мне вспомнить всё?
— Не знаю. Блокада памяти — не новость для медицины. Люди без введения препаратов и воздействия гипноза память теряют… Стресс. А у тебя, похоже, одно на другое наложил ось…
Я молчал, пытался все это осмыслить. Надо же как-то вспомнить все, что со мной произошло. Хорошо, что не забыл, как меня зовут, маму и Надю, откуда родом. Даже отца не забыл, который, когда мне было шесть, нас с матерью бросил…
— Хоть что-то помнишь? Я глубоко вздохнул:
— Из-за чего сознание потерял, как у Периметра очутился — не помню. Помню только, как прибыл в Зону и последние события, и то прерывисто… я ж сознание терял часто.
— Ну точно. — Химик поднял один из проводков, проследил, к какой капсуле он ведет. — Каким-то образом медблок был поврежден. Анализатор состояния организма у тебя в костюме психанул и качнул в кровь все подряд. Приблизительно такой сценарий. Тебя чем-то шваркнуло по голове или телу, а может, ты испугался — не знаю. Микропроцессор по-своему все воспринял, там же простейший алгоритм… Ладно, долго объяснять, да и ты не особо в этом понимаешь. Или понимаешь?
Я не ответил.
Химик послюнил иглу, будто пробовал на вкус, поморщился и заколол ее за воротник куртки. Растянул другой проводок.
— Самое странное… — Он помолчал, приглядываясь к игле инъектора. — Самое странное во всей твоей истории — похищение. Периметр, говоришь… Второе заградительное кольцо… — Воткнул вторую иглу рядом с первой и принялся за третий инъектор. — Я вот этого никак понять не могу.
Еще минут пять Химик провозился с иглами и проводками. После все бережно положил на пол и, кряхтя, принялся стаскивать ботинок с правой ноги.
Я уставился на сталкера. Зачем ему ботинок?
— Сейчас мы достанем кое-что. Такие вещички должны быть… — Химик с натугой стянул обувку, — и есть у каждого нормального сталкера
Он распорол нижний край куртки, вытянул оттуда репшнур. Сплел подобие удавки, предварительно накинув на большой палец правой руки петельку. Затем взял медблок, свернул в трубочку и заготовленной удавкой обхватил место, откуда выходили проводки. Зажав один конец шнура зубами, затянул узел, передавив проводки у основания капсул. Выпустил свободный конец изо рта, несколько раз обмотал медблок, сдавил узлом и обрезал лишнее.
— Держи, — сталкер осторожно стащил петельку с большого пальца. — Не сжимай, держи осторожно. Тут пневмошприцы. Петельку не трогай.
Я осторожно взял обмотанный шнуром медблок, начиная догадываться, что задумал Химик.
— Чуть вперед — вытяни руки. Я так и сделал.
— Да, вот так.
Сталкер срезал инъекторы, потом укоротил проводки по самому краю, оставив торчать короткие основания в пару миллиметров. Пробормотав: «Может, пригодится», — убрал разноцветный моток в карман. Потер ладонью о ладонь, размял пальцы.
— Не слушаются руки, мышцы сводит. И жрать охота… — Он принялся за иглы. Осторожно доставал их из воротника и вгонял в основания проводков. Через несколько минут, закончив манипуляции, придирчиво оглядел творение, которое я держал, и заключил: — Вот. Теперь у нас есть шанс отсюда вылезти. Так, еще немного… Держи как держал.
Химик достал из кармана пучок проводков. Один высвободил и аккуратно, петля к петле, плотно стянул пять игл.
— Теперь точно всё. Слушай сюда. Пневмошприцы сейчас взведены, как спусковой механизм у автомата. Понимаешь? Репшнур перетягивает основания у капсул, не дает препаратам выплеснуться наружу. Петельку эту дернуть — узел ослабнет и… от такой дозы слон загнется…
Я покивал.
— Втыкаешь, лучше всего в шею, — большой палец в петельке.
Я снова покивал… и замер.
Как это — «втыкаешь»? Я втыкаю?
— Я должен кому-то это воткнуть в шею?!
— Конечно, ты, кто ж еще… — Химик сел передо мной и посмотрел в глаза. — Ты, Кир. Когда он придет, я буду валяться как кукла. А тебя он не станет подчинять. Ты калека, ни на что не способный. Главное, надо понимать: у нас один-единственный шанс. Другого не будет. — Он вгляделся в меня. — Не дрейфь, лаборант. В жизни часто приходится делать что-то в первый раз. Жить хочешь?
Я кивнул.
— Вот и ответил. Теперь помолчим, передохнем и подождем.
Я постарался расслабиться, но страх внутри мешал — все тело стало деревянным, как в кошмарном сне, когда хочешь убежать от опасности, но воздух как вата: вроде и бежишь, а с места никак сдвинуться не можешь.
— Спокойно, — сказал Химик. — На вот на всякий случай. — Он протянул мне лезвие. — Когда шприцы сработают, рубанешь наотмашь. Вот так, — и показал, как надо бить.
Я смотрел на лезвие. Сталкер пошевелил пальцами, острый кусочек металла перекатился, словно по лесенке, от большого к мизинцу.