Пуля нашла героя (География одиночного выстрела - 3)
Шрифт:
— Да, — Добрынин кивнул. — Надо выпустить…
— Теперь уж выпустят без всякой амнистии. Мне и так кажется, что она лишнего пересидела, но сам понимаешь, сначала война, потом восстановление… никому до нее дела не было… Сейчас посидим, а потом я тебе одну штуку покажу. Сюрприз, так сказать…
И Волчанов посмотрел вдруг на друга с хитрецой во взгляде.
— Тебе понравится, — добавил он.
Добрынин ел салат и думал о справедливости. Возникло в нем в этот момент сомнение в том, что справедливость в основном существует. Думал он о том, что и сам
— Ты чего? — спросил Волчанов. — Еще, может, по сто, да и пойдем?
Добрынин кивнул.
Выпили еще по сто. В этот раз за здравие всех живых родственников. Настроение из-за этого тоста у Добрынина улучшилось, подумал он о своей дочери Дарье, живущей теперь со своей семьей в Киеве.
— Ты мне адрес ее дашь? — спросил он Волчанова. Волчанов сразу понял, о ком его друг спрашивает.
— Ладно, дам, — пообещал он.
Подошел к ним вдруг буфетчик, улыбаясь наклонился, прошептал что-то на ухо Волчанову. Генерал тоже улыбнулся.
— Давай два! — сказал он.
Буфетчик ушел в подсобку и через минуту вынес оттуда два бумажных килограммовых пакета желтых спелых груш.
— Пошли! — скомандовал Волчанов народному контролеру.
Сели в кабинете за стол.
— Я груши страшно люблю, — признался Волчанов. — С самого детства. Сколько я, помню, их ел. До отвала! Ну давай, наедимся от души!
Добрынин особых чувств к грушам не питал, но решил друга поддержать. И даже понравилось это Добрынину, не сами груши, а то, что ели они фрукты молча, а значит, была у народного контролера возможность думать о жизни.
Минут двадцать они ели груши, пока не наелись досыта. Лежала теперь на столе одна-единственная желтобокая Бэра, но ни у Волчанова, ни у Добрынина не было ни сил есть, ни желания.
Добрынин чувствовал шевеление в животе и боялся, как бы его не стошнило после такого количества фруктов.
Волчанов икнул, отвернулся. Посмотрел на телефон. Рука его медленно сняла трубку. Набрал номер.
— Пост? — спросил он. — Кто? Это ты вчера вечером на посту был? Нет? А кто? Сержант Павлюк? Ты разыщи его мне, и пусть сейчас же придет сюда! Ясно?
Положил трубку и снова икнул.
Минуты через две в дверь постучали., Зашел тот вчерашний милиционер, который приносил вещмешок. Испуганно посмотрел на Добрынина, потом доложился Волчанову: «Сержант Павлюк по вашему приказанию прибыл!» — Ты вот что, — заговорил неожиданно мягко генерал Волчанов. — Ты эту грушу возьми, — он показал на спелую Бэру указательным пальцем правой руки. — Я там на тебя вечером вчера по телефону накричал… Ты ничего такого не думай, я на всех кричу. Не обижаешься?
— Никак нет!рявкнул сержант Павлюк.
— Ну хорошо. Бери грушу и иди!
Когда милиционер ушел, Волчанов поднялся из-за стола, достал из шкафа военную форму и переоделся.
— Пойдем, я тебе кое-что покажу, — сказал он с устало-довольной улыбкой на лице. —
В Кремле было тихо и безлюдно. Ранний осенний вечер сгущал сумерки, и уже вылупились из потемневшего неба некоторые звезды.
После такого громкого, заполненного классической музыкой и скорбным голосом Левитана дня вечерняя тишина казалась какой-то нездешней, словно и не по Кремлю шли они, а по дикому, отдаленному от человеческого жилья лесу.
— Эти, на поминках, еще, наверно, выступают, никто и стопки не выпьет… О, уже почти пришли!
Впереди среди синих кремлевских елок показался невзрачный одноэтажный домик-сторожка. Краска с деревянной двери облупилась, окна были забиты фанерой.
Добрынин удивленно оглянулся на Волчанова, но тот только усмехнулся в очередной раз. Потом достал из кармана кителя ключ, открыл двери.
Вошли. Домик оказался вовсе и не домиком, а входом в подвал: сразу за облупленной дверью начинались аккуратные бетонные ступеньки вниз, и оттуда, из еще не видимого низа, шел непривычный восходящий свет, заставлявший каждую нижнюю ступеньку отбрасывать тень на внутренней стороне двери и потолке. Странное ощущение возникло в Добрынине, словно была это не реальность, а сон.
— Ну пошли, — поторопил его, оглянувшись, Волчанов. — Пошли!
Добрынин спускался вниз навстречу свету по чистеньким бетонным ступенькам, вслед за другом, и вдруг, когда ступеньки кончились, под его ногами поплыла красная с черными краями ковровая дорожка.
От неожиданности Добрынин снова остановился, стало ему неудобно из-за чистоты этой дорожки, он посмотрел назад, думая, что где-то там должен быть половик,, о который можно вытереть ботинки, ведь мало ли на них грязи и пыли. Но никакого половика сзади не было. Дорожка начиналась там, где кончалась, уходила в бетон последняя ступенька.
— Павлуша! — окликнул Волчанов. — Ну что ты? Устал?
— Иду, — бормотнул Добрынин и поспешил к ожидавшему его впереди генералу.
Минуты через три они вошли в узкий длинный зал с блестящими черными стенами. Волчанов остановился.
— Ну как? — спросил он.
Добрынин оглянулся по сторонам, но ничего понять не мог.
— Что как? — переспросил он.
Генерал взял Добрынина под руку и подвел вплотную к черной стене, и тут народный контролер увидел бесконечные, выбитые в черном граните имена и фамилии. Он прищурился.
— Мое детище, — сказал с гордостью в голосе Волчанов. — Пятнадцать лет строили… Здесь десятки тысяч фамилий героев, создававших нашу страну. Военные, инженеры, писатели… Пойдем, я тебе тут покажу! Здесь гранитная стена для каждой буквы алфавита… шестнадцать залов. Пойдем в следующий…
Следующий зал был таким же, как и первый. Волчанов решительно подвел Добрынина к середине левой стены и дотронулся указательным пальцем правой руки до какой-то фамилии. Когда он убрал руку, Добрынин прищурился и прочитал: «Дмитрий ВАПЛАХОВ, народный контролер». Он обернулся, вздохнул тяжело, потом пожал руку Волчанову, крепко пожал руку.