Пуля ставит точку
Шрифт:
— Вы не поняли, док, — нетерпеливо сказал Кленси. — Я все еще не сообщаю об этом. По крайней мере, официально.
Отступил, засунул руки в карманы и продолжал смотреть на останки на тележке. Когда он заговорил снова, то казалось, что скорее разговаривает сам с собой, чем обращается к остальным.
— Стоит мне построить хоть какую-то версию насчет этого дела, как она тут же разваливается. Вот поэтому я хочу раз и навсегда разобраться.
— Так что вы хотите, чтобы я сделал? — с сарказмом спросил доктор Фримен. — Выдал вам свидетельство о смерти
Кленси покосился на него.
— Я хочу, чтобы вы сказали мне свое мнение о том, что его убило.
Доктор Фримен перевел взгляд на нож, который был так жестоко всажен в грудь покойного, потом быстро взглянул на Кленси. Стоявший рядом Капровски смотрел на своего начальника так, словно тот сошел с ума.
— О, — протянул доктор, — понимаю.
Его припухшие глаза снова обратились к трупу. Тяжело вздохнув, наклонился, поднял свой тяжелый чемоданчик и поставил его рядом на полку. Затем открыл, вынул пару резиновых перчаток, начал их натягивать, но остановился.
— А что вы скажете относительно отпечатков пальцев на ноже?
— Нет там никаких отпечатков, — решительно заявил Кленси. — Убийца пользовался хирургическими перчатками. Но если хотите, можете осторожно вытащить его, не касаясь рукоятки.
— Хорошо.
Доктор Фримен снова кивнул. Натянул свои резиновые перчатки, шагнул вперед и медленно вытащил кухонный нож из раны, держа его за тот участок лезвия, который был виден между рукояткой и телом. Какое-то время он изучал оружие, потом осторожно отложил его в сторону; когда начал разглядывать рану, глаза его сузились. После этого положил руки по обе стороны раны и сильно сжал грудь убитого. На краях раны медленно появились капли крови. Доктор Фримен кивнул и пальцами промерил расстояние от ключицы, точно определяя положение ножевого разреза относительно других органов убитого. И в завершение своих исследований он снова сильно нажал на брюшную полость убитого; потом выпрямился и торжественно взглянул на лейтенанта, терпеливо ожидавшего окончания процедуры.
— Я понимаю, что вы имеете в виду, — сказал он медленно. — Одно совершенно ясно, его сердце перестало качать кровь до того, как нож вошел в него. Тот, кто его зарезал, зарезал мертвеца.
Кленси перевел дух.
— Так я и думал, — сказал он с глубоким удовлетворением. — Это именно то, что я хотел услышать. А теперь, что вы думаете о его огнестрельной ране, док?
Доктор Фримен снова кивнул. Продолжая внимательно изучать труп, он на ощупь нашел в своем чемоданчике ножницы и стал резать толстые повязки, покрывавшие грудь и шею. Его пальцы терпеливо пробирались сквозь слои хирургической марли и наконец отбросили ватный бандаж с окоченевшей раны. Капровски, который наблюдал из-за его плеча, отвернулся, почувствовав, что его тошнит.
— Недурная работа, — сказал доктор почти с восхищением. — Я имею в виду хирурга. Хотя выстрел тоже был не плох…
Он наклонился и посмотрел на рану, изучая очевидные следы выстрела и пытаясь определить его силу и направление. Затем выпрямился
— Безнадежно. Ни малейших шансов. Спасти этого человека могло только чудо. Да и то вряд ли.
Кленси победно улыбнулся.
— Следовательно, вы не будете возражать, чтобы как свидетель подтвердить, что он умер от огнестрельного ранения?
Доктор Фримен посмотрел на своего спутника.
— Кленси, вам бы следовало знать, что я не пройду на свидетельское место и не подтвержу, что моя мать ела только кошерное, прежде чем проведу куда более глубокую проверку чем эта.
— Вы же понимаете, что я имею в виду, док.
Доктор Фримен нахмурился; взгляд его стал задумчивым.
— Я не знаю, что вы имеете в виду, Кленси, но если вам будет от этого легче, то я скажу — строго неофициально: представляется довольно очевидным, что он умер от огнестрельного ранения. Конечно, мы должны провести полное вскрытие, чтобы точно определить, что его убило.
— Но не нож?
— Это совершенно исключено, — сказал доктор Фримен. — Это был не нож. — Он немного поколебался и закончил свою фразу, — если только где-то в другом месте нет другой раны.
Его взгляд опять обратился к телу.
— Другой раны нет, — сказал Кленси.
— Я не понял, — вмешался Капровски. Он умудрился занять такое место, что мог наблюдать их обоих и в то же время не видеть кровавого месива, представшего после снятия повязок. — Кто же всадил нож в мертвого человека?
— Конечно молодой стажер, доктор Уиллард, — спокойно заявил Кленси.
— Но зачем? Если он уже был мертв?
— Именно потому что он был мертв, — сказал Кленси. — Мне понадобилось некоторое время, чтобы додуматься до этого, но наконец-то я сообразил. Пошли — найдем его и разберемся. Предстоит разговор по душам с доктором Уиллардом.
Доктор Фримен стянул свои перчатки.
— Когда мы получим тело для окончательного исследования, Кленси? Это единственный способ точно выяснить, что его убило.
— Скоро, — пообещал Кленси. — Очень скоро. Пошли.
Он подождал, пока доктор уложит свой чемоданчик, и вышел в коридор. Закрыл дверь, убедился, что защелка сработала и направился к лифту. Проходя мимо бойлерной, неожиданно вспомнил о Стентоне, открыл дверь и заглянул внутрь.
— Пошли, Стен. Пошли с нами.
— С удовольствием, здесь очень жарко, — Стентон показал большим пальцем на человечка, обслуживавшего бойлер. — А что делать с Маленьким Джоном?
— Пусть читает свою газету.
Четверо мужчин тесной группой прошли через холл, казалось, поняли, как глупо все это выглядит и без всякой необходимости разошлись подальше друг от друга, поджидая лифт. Когда все вошли, Кленси нажал кнопку и они стояли молча, пока кабина мягко не остановилась на пятом этаже. Кленси посмотрел на обеспокоенное лицо доктора Фримена и невольно улыбнулся. Повернулся к Капровски.
— Как вы скажете "Не волнуйтесь" по-польски?
Капровски изумленно посмотрел на него.
— Вы спрашиваете меня?