Пум

Радзиевская Софья Борисовна

— Айнек, — задыхаясь, позвала Хашима. Она охватила руками лохматую шею собаки и на минуту прижалась к ней лицом. Стало как будто не так страшно. Но тоже только на минуту. Айнек тихо взвизгнул, точно старался ободрить девочку. Из-за стены ему отозвалось глухое рычание. Хашима вздрогнула и подняла голову.

— Айнек, — повторила она дрожащим голосом. — Скоро отец придет. И Атамкул придет. Я сейчас опять крикну, очень громко. Слушай!

Хашима выпрямилась, приложила руки ко рту. По воздуху опять поплыл протяжный,

далеко слышный крик. Но ответом была только волчья грызня за стенкой. Похоже было, что волки уже заранее ссорятся из-за добычи.

Хашима тихо всхлипнула, нагнулась и с трудом подкатила к стенке еще один тяжелый камень. Она задыхалась, кашляла, но торопилась, как могла. Поднимаясь по насыпи выше и выше, она громоздила плоские плиты на верх стены. Голова кружилась, руки исцарапаны в кровь, она не чувствовала боли. Поднимая камень наверх, Хашима каждый раз зажмуривалась: вдруг появится у самого ее лица оскаленная волчья морда? Но волки больше не могли заглядывать через стенку: она поднялась уже высоко, и они только, рыча, царапали ее лапами, точно старались подкопаться.

«А если и правда подкопаются, и стена упадет?» в ужасе думала Хашима. Камни скрипели, песок сыпался под нажимом когтистых лап, воем и рычанием отвечал ощетиненный дрожащий Айнек.

Солнце уже перешло на другую сторону долины, на тропинку легла густая тень. Хашима охрипла и не могла больше кричать. Она едва осмеливалась оторваться от работы и с тоской взглянуть в сторону родной юрты. Как близко! И как далеко… Вот, спотыкаясь, задыхаясь от усталости, она еще раз вскарабкалась на насыпь, толкая перед собой большой камень. Головой уперлась в него, последним усилием вкатила на верх стены и, дрожа, заглянула через нее. Огромный, почти черный волк, не сводя с Хашимы налитых кровью глаз, злобно вцепился зубами в камень у подножия стены.

Хашима вздрогнула, тяжелый камень скатился и ударил волка в мохнатое плечо. Он отскочил с рычанием.

Что случилось дальше, Хашима помнила смутно.

Волки все сразу кинулись в стене и с разбегу вскочили на нее. Оскаленная пасть мелькнула перед самыми глазами. Девочка оступилась и полетела с градом камней с тропинки по откосу вниз.

Она больно ударилась головой, перевернулась, наткнулась на что-то мягкое и лохматое. Нар-Беби! Хашима ухватилась руками за ее густую шерсть и задержалась. В ту же минуту какой-то черно-белый клубок перелетел через нее и с воем исчез в пропасти.

Дальше она совсем ничего не помнила.

Хашима, это я, не бойся! — услышала она наконец и открыла глаза. Кто-то крепко держа за руку, тянул се кверху.

Хашима, ты меня не узнаешь? — повторял дрожащий, бледный Атамкул. — Я бежал, я кричал, бросал камни. Одного волка сшиб, другой убежал. Понимаешь?

Хашима дико посмотрела на брата.

— Атамкул, — с трудом проговорила она, — это

ты?

Я, да я же, — с отчаянием крикнул мальчик и заплакал. — Ты меня не узнаешь? Ты, наверно, от страха с ума сошла? Да?

Ты? — медленно повторила Хашима. — Теперь узнаю.

Вдруг она вскочила.

— Айнек где?

Атамкул молча указал на обрыв.

— Там, — тихо сказал он. — Он тебя спас. Оба с волком скатились вниз. А ты тоже катилась, только за Нар-Беби удержалась.

Хашима дрожащими руками погладила голову Нар-Беби, все еще лежавшей у самой пропасти.

— Умница моя, — ласково сказала она. Атамкул помог ей, цепляясь за камни, выбраться на тропинку.

Тут девочка радостно улыбнулась: верблюжонок тоже сам вскарабкался по откосу на тропинку и, подойдя к ней, просунул ей под руку пушистую головку с белой звездочкой.

Он жалобно вздохнул: мать лежит так, что подобраться пососать ее невозможно, от острых камней болят подошвы, а тут еще люди и собаки падают откуда-то сверху…

Он промычал, наверное, что-то очень понятное, потому что Хашима сразу вытащила из-за пазухи смятую лепешку:

Вот это тебе. Он, да что же мы с Нар-Беби будем делать, Атамкул??

Кричать, — поспешно сказал Атамкул. — Отец тут близко, мы вместе шли. Он услышит и придет, а мы тогда побежим домой, людей позовем с веревками.

Но Хашима отказалась идти с Атамкулом, даже когда прибежал перепуганный бледный Алимджан.

— Не уйду, — твердила она, обнимая верблюжонка. — Достаньте Нар-Беби, и уйдем все вместе.

Атамкул один сходил за людьми, Нар-Беби веревками вытащили на тропинку, перевязали ушибленную, окровавленную ногу, и она, уже в темноте, доковыляла до родной юрты.

Верблюжонок шел за ней очень довольный: наконец-то он вдоволь напился теплого молока. Рядом с ним шла Хашима и ласково похлопывала по крутому пушистому горбику.

— Не съели тебя волки, моя милая Белая Звездочка, не дала я тебя. Подожди, большая будешь, учиться меня повезешь в Дальверзин.

— Что ты говоришь? — прислушался Алимджан. И покачал головой — Ой, дети!

Вечером около юрты ярко горел "костер. Искры, как золотые жуки, медленно плыли и гасли в темном небе. Нар-Беби мирно жевала траву, лежа у стенки юрты. К ее боку прижимался верблюжонок цвета спелой пшеницы.

Бабушка Джамаль грела у костра старые кости и сердито трясла головой.

Добегалась, — ворчала она, — совсем распустили девчонку. Говорила, пускай дома сидит, шерсть щиплет.

Не сердись, бабушка, она хорошая девчонка, джигит девчонка, — засмеялся Алимджан. — Она Нар-Беби от волков отвоевала.

Никогда тебя больше дразнить не буду! — тихонько шепнул Хашиме пробравшийся сзади Атамкул.

И девочка вся закраснелась от гордости и радостно взглянула на золотые искры.