Пункт назначения 1990. Шаман
Шрифт:
Вопрос прозвучал коротко:
— Клиентка слышала?
— Да.
Мужчина откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза. Потом заговорил:
— Сереженька, дружочек, — голос его стал совсем медовым. А я понял, что дело — дрянь. — Выйди-ка отсюда и дверь за собой прикрой. Когда понадобишься, я тебя позову.
После таких слов я был готов не то что выйти за дверь, я смог бы улететь на луну, лишь бы не видеть продолжения. Жаль, было не на чем.
* * *
Говорили
Наконец дверь отворилась. Показался Лис. Молча кивнул, сказал:
— Войди.
В кабинете было все по-прежнему. Барин сидел за столом. Лис стоял перед ним. Виновато, понурившись, но уже без страха. Теперь пришла моя очередь держать ответ.
Задали мне всего один вопрос, прозвучал он на редкость ласково:
— Скажи мне, Сереженька, откуда ты узнал о самолете?
— Не знаю, — ответил я, чувствуя себя идиотом, — я не понимаю, как такое случилось. И в миске потом…
Лев Петрович махнул рукой, показывая, что я могу заткнуться.
— Угу-угу, — сказал он, — в миске… Конечно… Славочка уже рассказал.
Он снова побарабанил пальцами. Звук вышел звонкий, мелодичный.
— Вот что, дорогие мои, поступим мы, пожалуй, так. Вы сейчас подождите за дверью, а я все решу.
Я не сразу поверил в его слова. От неожиданности застыл. Лис сгреб меня под локоть, почти силком выволок из кабинета. Едва мы вышли, туда просочились четверо. Все как на подбор: рослые, здоровенные, в костюмах с иголочки. Мелькнула глупая мысль, что Лев Петрович завел себе инкубатор и на досуге выращивает клонов.
Когда за ними закрылась дверь, Лис зашипел мне на ухо:
— Вроде, пронесло, вроде, поверил.
Я был бы рад поверить ему, но отчего-то не мог. И скоро стало ясно, что был прав. Из кабинета вышли трое, один остался внутри. Подошли к нам, сходу врезали мне под дых, я даже не успел поставить блок. Оттеснили Лиса в сторону. Заботливо подцепили меня с двух сторон и практически понесли.
* * *
Меня накрыло странное равнодушие. Сознание словно раздвоилось. Одна половина смотрела по сторонам, пыталась запомнить путь. Вторая осталась там, где быть ей не полагалось. До слуха моего донеслось приглушенное:
— Поучите его там, только аккуратно. Лицо не портить. Им ему завтра работать. И поспрашивайте заодно. Если что, такое сыкло, как Сережа, расколется сразу… Он у нас ни капли не партизан, терпеть не будет.
Притащили меня не в казематы, не в мрачное подземелье, а обычный гараж. Приковали наручниками к толстенной скобе, вбитой стену. Достали дубинки. И поучили… Поучили от души. Поучили с чувством. Поучили на совесть. По голове не били. Но разве взрослый мужик состоит из одной головы? Нет…
Все остальные части отбили на совесть. Старательно, методично, закрывая сектор за сектором.
К концу урока я
У меня же не осталось сил даже ответить. Я просто завалился на скамью и уставился в небо. Если бы мне сейчас задали вопрос, что у меня не болит? Я бы честно ответил — уши.
Глава 11.
Что намешала в свое варево Вика, я так и не понял. Впрочем, это было чуть позже.
Сначала Лис втащил меня на заднее сидение автомобиля, усадил, засунул внутрь ноги, залез из другой дверцы, схватил подмышки, протянул на себя. Сам я шевелиться не мог. Все тело было скованно болью. Я только кусал губы, чтобы не стонать, чтобы не показывать своей слабости. Мне было тошно, мне было мерзко, мне было противно.
Я ненавидел себя за беспомощность. А вместе с собой ненавидел зажравшегося барина, уверенного в своей вседозволенности, его цепных псов — профессионалов, покорных воле хозяина. Я ненавидел этот дом, этот город, даже само это время. Ненависть моя была пустой, бесплодной. В ней не было смысла.
Лис открыл багажник, добыл там подушку и байковое одеяло. Подушку подсунул мне под голову, одеялом укрыл. От его заботы стало чуть легче на душе. Я беззвучно прошептал: «Спасибо». Потом закрыл глаза и впал в забытье.
Очнулся, когда машина уже остановилась, а Лис открыл дверь. Услышал тревожный шепот на два голоса.
— Что с ним? — Влад был испуган.
— Уже все нормально. — Лис поддел меня подмышки, крякнул от натуги, прошептал. — Жить будет. Лучше помоги.
Я пытался открыть глаза, пытался сказать, что жив, что все слышу, но не смог. Я раз за разом уплывал в небытие.
Вдвоем они меня перетащили в дом, уложили на кровать. Прибежала Вика, начала требовать объяснений. По тому, как удалились голоса, я понял, что Лис вывел ее из комнаты. О чем он с ней говорил, что объяснял, как оправдывался, мне расслышать не удалось. Только скоро Вика появилась вновь и принесла свое варево.
— Влад, — приказала она Воланчику, — голову ему приподними, осторожно. Ему больно.
Меня снова схватили подмышки, приподняли. Кто-то подсунул под спину подушки или что-то еще. Это для меня осталось тайной. Только я оказался в полу-сидячем положении, обессиленно откинулся назад и приоткрыл глаза.
— Вика… — Ее лицо оказалось ко мне почти вплотную, и губы мои расплылись в блаженной улыбке.
— Не болтай, — сказала она строго, — пей!
Губ моих коснулась прохладная керамика. Нос щекотал аромат ягод и трав.
— Пей! — Повторила она.
И я сделала глоток. Сначала малюсенький, потом еще и еще. Вика не успокоилась, пока я не выпил целую чашку. И боль помаленьку ушла. Мысли прояснились. Остались только безумная слабость и усталость.
— Волшебница, — сказал я. — Кто тебя такому научил?