Пункт назначения – Москва. Фронтовой дневник военного врача. 1941–1942
Шрифт:
– Кагенек ошибся в своем прогнозе! – сказал я, обращаясь к Якоби. – Мы должны быть там к концу августа!
Но на следующий день приказ на марш так и не поступил. Офицерский состав батальона проявлял нетерпение, но солдаты были рады еще одному дню отдыха. И я разрешил им купаться в озере Щучье.
29 июля для разведки лежащего перед нами лесного массива, раскинувшегося по обоим берегам реки Межи, было отправлено несколько конных дозоров. Они проскакали десять километров на север, затем столько же на восток и юго-восток и не встретили ни одного русского.
А 30 июля поступил немало удививший всех приказ остановиться на достигнутом
Глава 8
Налет казаков
В последующие несколько дней практически вся группа армий «Центр» остановилась. И только под Смоленском начавшийся десять дней тому назад бой на окружение был в полном разгаре. За исключением этой битвы весь остальной фронт [группы армий «Центр»], протянувшийся на 650 километров от Великих Лук на севере до Рославля на юге, замер. Танковые войска, моторизованные соединения, пехота, артиллерия окапывались и ждали…
Нам суждено было не сразу узнать причину этой странной паузы. Сначала мы даже не знали, что приказ остановиться получила вся группа армий «Центр», которая, как огромные клещи, собиралась раздавить всю центральную часть Советской России. К счастью, в тот момент мы еще не знали, что эти могучие клещи так и не смогут никогда сомкнуться, что они потеряют свою силу и три года спустя будут разгромлены Советами, получившими к тому времени подавляющее превосходство в живой силе и технике.
6-й пехотной дивизии был отведен для обороны участок фронта шириной сорок пять километров. Из них около четырех километров пришлось на долю нашего батальона. Крайне раздосадованные случившимся, мы принялись за работу.
Нойхоффа и Хиллеманнса вызвали на совещание в штаб полка. Каждый из нас втайне надеялся, что они вернутся оттуда с сообщением, что приказ об остановке был чьей-то ошибкой. Ведь, в конце концов, не зря же мы в течение пяти недель совершали марши до полного изнеможения. Отступавший в панике противник так и не смог прийти в себя. Там, где он останавливался, пытаясь задержать наше стремительное наступление, он бывал разбит наголову. И вот теперь мы должны были почему-то занять оборонительные позиции! Это просто не укладывалось у нас в голове! [36]
36
Оборона немцев в ходе кровопролитного Смоленского сражения 10 июля – 10 сентября 1941 г. была вынужденной.
Вскоре вернулись Нойхофф и Хиллеманнс, и все офицеры собрались в штабе батальона, надеясь услышать от них разъяснения. Но Нойхофф не сказал ни слова о возможной ошибке. Он сразу направился к висящей на стене карте нашего сектора обороны и указал каждой роте ее участок. Две из трех наших стрелковых рот получили участки фронта шириной по два километра. Третья рота находилась в резерве на случай контратаки. Пулеметная рота Кагенека была разделена и подчинена стрелковым ротам, для усиления которых передавались тяжелые станковые пулеметы. Примерно в трех километрах перед главной линией обороны занимал позиции полевой караул численностью сорок человек. Задача караула заключалась в том, чтобы по рации или с помощью посыльных немедленно информировать командный пункт батальона обо всех передвижениях противника.
Кагенек не смог сдержаться.
– Почему мы оборудуем
– По оперативным соображениям! – спокойно ответил тот.
– И что же это за оперативные соображения? – спросил Штольце.
– Этого я тоже не знаю, господа офицеры! Но рано или поздно это станет известно! В настоящий момент наша задача заключается в том, чтобы, как было приказано, оборудовать позиции и соблюдать предельную бдительность, с целью исключить любую неожиданность!
Наш 3-й батальон занимал позицию на правом фланге полосы полка. 1-й батальон Бикмана находился в центре, а 2-й батальон Хёке расположился на левом фланге. Командный пункт полка находился в трех километрах позади нас, а штаб дивизии во главе с командиром дивизии генералом пехоты Аулебом разместился в населенном пункте Щучье, лежащем на берегу одноименного озера. Справа от командного пункта дивизии занимал позиции наш ставший уже широко известным кавалерийский эскадрон под командованием барона фон Бёзелагера. Примерно в трех – пяти километрах от своей главной линии обороны каждый батальон выставил полевые караулы. Уже к вечеру 30 июля подразделения заняли предписанные приказом позиции и занялись их оборудованием.
1 августа был настоящий день отдыха. Ко мне на осмотр явилось всего лишь несколько пациентов. После завтрака мы отправились купаться на озеро Щучье. Это был первый действительно спокойный день с момента нашего выхода из Сувалок перед началом военной кампании в России.
Обед оказался тоже праздничным. Впервые мы получили не обычный приготовленный в полевой кухне густой суп, заменявший первое и второе блюдо, а три отдельных блюда: гуляш (никто всерьез не надеялся, что на этот раз обойдется без него), картофель и овощи. Обед удался на славу, это был настоящий кулинарный шедевр нашего повара. После обеда Дехорн преподнес мне еще один приятный сюрприз: он раздобыл где-то яйца и взбил их с сахаром. Уже несколько недель мы не получали на десерт ничего сладкого, а после тяжелых физических нагрузок во время маршей организм настоятельно требовал сахара. Уплетая с аппетитом взбитые яйца, я, между прочим, спросил Дехорна:
– Вы когда-нибудь бывали в опере?
– Да, один раз, с женой!
– И какую же оперу вы слушали?
– «Волшебную флейту». Когда я в прошлом году приезжал на Рождество в отпуск из Нормандии, мы видели вашу невесту, герр ассистенцарцт, в роли Памины.
– И вы рассказываете мне об этом только сейчас? Почему, собственно говоря?
– Потому что вы, герр ассистенцарцт, не спрашивали меня об этом!
– И как она вам понравилась?
– Моя жена сказала, что она была как принцесса из сказки!
– Нет, как она понравилась лично вам?
– Она была прекрасна! И она так красиво пела о любви и смерти!
Дехорн отошел к повозке с нашими вещами и какое-то время копался в своем ранце. Вернувшись, он протянул мне программку Дуйсбургской оперы. Я прочел «Марта Аразим – Памина», а также фамилии многих других знакомых мне певиц и певцов. Неожиданно меня охватило страстное желание снова услышать, как поет Марта.
– Вы действительно странный парень, Дехорн, – сказал я, – мы столько времени вместе, а вы до сих пор ничего не рассказали мне об этом!