Пурпурная мумия (сборник)
Шрифт:
Я пожал плечами.
Когда мы допивали третью чашку кофе, появился Сиди Вайль, руководитель джаза, замененного автоматом «Ипок». Я никогда раньше не видел его, а знал только по журнальным фотографиям. Он был значительно старше, чем я думал.
— Разрешите присесть? — спросил он и, не дожидаясь ответа, уселся за наш столик.
Роберт, уставившись в хрустальную пепельницу, пробормотал:
— Пожалуйста.
— Я хотел бы поговорить с вами наедине, — сказал Вайль.
— Мне нечего скрывать от
— Как хотите… Я люблю вашу жену, и она любит меня.
— Я это знаю.
На лице Глориана не дрогнул ни один мускул.
— Меня отсюда уволили, и нам придется переехать в другой город, — сказал Вайль.
— Вам придется сменить много городов. Машину «Ипок» скоро будут производить серийно.
— Наверное, пройдет несколько лет, прежде чем автоматический джаз проникнет в захолустные деревушки.
Голос у Вайля немного дрожал.
— Я сам возьмусь за массовое производство автомата «Ипок», - небрежно бросил Роберт.
— У меня есть идеи относительно музыки, которые вы с вашей проклятой математикой не сможете воплотить в машинах.
Роберт оживился и посмотрел мне прямо в глаза.
— Разве это не убедительное доказательство моих взглядов! Прогресс как результат борьбы за существование, за самосохранение, за продолжение рода, как соперничество между человеком и машиной. Браво, Вайль, вы достойны Юджин!
После этих слов я хотел ударить Глориана по физиономии, но в это время к нам подошел официант и сказал, что Роберта требуют к телефону.
— Ага, вот и решение! Сейчас мы услышим голос неумолимой логики!
Он приподнялся и хотел было идти. Затем он вдруг снова сел, откинулся на спинку кресла и, смеясь, обратился ко мне:
— Знаешь, пойди узнай результат, а я пока обговорю с мистером Вайлем некоторые мелочи практического характера.
Я поднял трубку в кабинете директора клуба, и мне долго никто не отвечал. В трубке слышался шум, крик, ругань, кто-то в чем-то обвинял кого-то, кто-то резко и твердо что-то доказывал. Несколько раз я слышал имя «Роберт Глориан». Затем послышался сердитый голос оператора электронной счетно-решающей машины Эрика Хансона.
— Алло, Глориан, это вы? Черт бы вас побрал!
— Это не Глориан. Он поручил мне узнать, что насчитала машина.
— Будь она проклята, ваша задача! Из-за нее опять целые сутки простоя!
— Почему? — удивился я.
— Машина поломалась.
— Не понятно. При чем здесь задача?
— А при том, что машина всякий раз ломается, если задача не имеет решения. Вы разбираетесь в математике? Есть задачи, которые не имеют решения. При помощи этих задач проще всего ломать электронные и счетно-решающие машины. Глориан должен был бы это знать…
— Юджин уходит от меня сегодня, — хладнокровно заявил Роберт, когда я появился у
Он пил коньяк маленькими глотками и запивал его кофе.
— Роберт, а тебе не кажется, что иногда и ты не все понимаешь?
Я сел.
— Тебе сообщили, каково решение задачи об оптимальной автоматизации? — спросил он. Голос его был холодным и официальным.
— Такого решения не существует.
Роберт нахмурился. Я повторил:
— Такого решения не существует, и поэтому машина поломалась.
— Ты не шутишь?
— Нисколько… Я хочу коньяку.
Мы долго сидели молча. За окнами сгущались сумерки. Кто-то включил проигрыватель «Ипок», и он, точь-в-точь как джаз Сиди Вайля, исполнял популярные мелодии и танцы. Оркестра не было. Музыка струилась из тайников стеклянно-проволочной души полированного черного ящика. Он стоял на красном коврике посредине пустой эстрады. Роберт пристально посмотрел на этот ящик и затем сказал:
— За тридцать лет я ни разу не ошибался. Конечно, в математике. Жизненные просчеты это другое дело… Я пойду подышать свежим воздухом.
Я не помню, сколько времени я слушал мертвую музыку. В этот день я ничего не ел и много выпил. Когда кафе опустело, ко мне подошел официант и тронул за плечо.
— Мы закрываем сегодня немного раньше. Траур…
— Какой? — спросил я безразлично.
— Два часа назад случилось несчастье с нашим завсегдатаем знаменитым ученым Робертом Глорианом.
На следующее утро я прочитал в газетах то, о чем я говорил в начале этого повествования.
КРАБЫ ИДУТ ПО ОСТРОВУ
I
— Эй, вы там, осторожнее! — прикрикнул Куклинг на матросов. Они стояли по пояс в воде и, перевалив через борт шлюпки небольшой деревянный ящик, пытались протащить его по краю борта.
Это был последний ящик из тех десяти, которые привез на остров инженер.
— Ну и жарища! Пекло какое-то! — простонал он, вытирая толстую красную шею пестрым платком. Затем снял мокрую от пота рубаху и бросил ее на песок. — Раздевайтесь, Бад, здесь нет никакой цивилизации.
Я уныло посмотрел на легкую парусную шхуну, медленно качавшуюся на волнах километрах в двух от берега. За нами она вернется через двадцать дней.
— И на кой черт нам понадобилось с вашими машинами забираться в этот солнечный ад? — сказал я Куклингу, стягивая одежду. — При таком солнце завтра в вашу шкуру можно будет заворачивать табак.