Пурпурные кружева
Шрифт:
Прежде чем она поняла, что он собирается делать, Морган быстро подошел к кровати и сдернул с нее простыню. Испугавшись, Лили вскочила с быстротой молнии, и ее маленькие изящные ступни утонули в складках мягкой перины.
– Да как ты смеешь?! – возмущенно воскликнула она.
– Ты опоздала.
– Опоздала? Да, опоздала! А ты просто сумасшедший! Ты невыносим, ты – настоящее чудовище! И я больше не собираюсь выполнять твои распоряжения. В этом доме приказываю я! И если ты успел забыть, то хочу напомнить: это ты работаешь на меня, а не наоборот!
Лили встала с постели и попыталась
– Можешь обзывать меня как угодно, но, несмотря на то что ты здесь хозяйка, от работы тебе все равно отвертеться не удастся.
Лили ехидно прищурилась:
– Трудно, наверное, быть святым?
Взгляд его, снова стал угрожающим. Все тело напряглось. Он вновь стал похож на хищника, который готовится к прыжку. В глазах засветилось желание. Огонь. Страсть. Она помнила, что Моргану удалось справиться с собой вчера, хотя и с большим трудом. Сегодня он снова оказался на грани. Сможет ли удержаться?
В какое-то мгновение она подумала, что он пошлет ко всем чертям свое обещание и, повинуясь порыву, заключит ее в объятия. От предвкушения сладостного ощущения его близости Лили закрыла глаза. Как ей хотелось, чтобы он поцеловал ее, как жаждала она вновь почувствовать вкус его губ, осознать, что он желает обладать ею!
Нет, это не должно случиться снова! Лили испуганно раскрыла глаза. Она дала себе слово, пообещала себе, что больше ни за что не поддастся чувствам. Она никогда не станет Пурпурной Лили.
– Немедленно уходи! – потребовала она.
Морган попытался было возразить, но она резко оборвала его, словно опасаясь, что если он пробудет рядом еще хоть несколько минут, то она сдастся.
– Ты же видишь – я уже встала. Позволь мне спокойно одеться.
Он окинул ее изучающим взглядом, как будто пытался определить, стоит ли ей верить.
– Я обещаю, – с преувеличенной горячностью заверила его Лили.
– Даю тебе пять минут – и ни секунды более! И учти: если мне придется вернуться, то я сам тебя одену.
Взгляд Моргана потемнел, он шагнул к ней. Лили тут же отступила назад.
– Морган, – предостерегающе произнесла она, глядя на него в упор. – Лучше уйди отсюда, пока не сделал чего-то, о чем потом будешь сожалеть.
Он насмешливо прищурился:
– Единственно, о чем я сожалею, так это о том, что пообещал подождать, пока ты не научишься вести хозяйство, прежде чем прикоснусь к тебе снова.
– Снова? – еле слышно переспросила Лили. – А я подумала…
– Ты ошиблась. Мы будем любить друг друга, Лили. Снова. Можешь в этом не сомневаться. Но это произойдет не раньше, чем мы приведем дом в порядок. А теперь – одевайся!
С этими словами Морган повернулся и вышел из спальни, громко хлопнув дверью. Лили все еще стояла у кровати.
– Снова… Он сказал «снова». – И хотя ей полагалось прийти в ярость или по крайней мере рассердиться на Моргана за его дерзость, она почувствовала, что испытывает облегчение – ведь теперь она точно знала: ей не придется провести остаток жизни в одиночестве.
День пролетал за днем, а «домоустройство», как все чаще называла их затею
Не то чтобы в Блэкмор-Хаус никто не приходил в надежде получить место повара, дворецкого или горничной, но те, кто появлялся на пороге, приводили Лили в ужас. Красноглазые и дурно пахнущие претенденты выглядели подозрительно, как будто были завсегдатаями ближайшего бара. Они не имели ни малейшего представления об обязанностях, которые, по их словам, были готовы выполнять. Марки и Жожо по сравнению с ними казались просто респектабельными джентльменами.
Время шло, а Морган, Лили и дети упорно продолжали работать, обходясь без чьей бы то ни было помощи. У Лили все тело болело от переутомления, хотя, если говорить честно, все, что она делала, получалось из рук вон плохо. Простыни после ее стирки стояли колом, как взбитый белок, а уж белок, если она бралась делать омлет, скорее напоминал жидкий бульон, несмотря на то что она уверяла, будто хорошо его взбила. Белье, которое она гладила, предательски выдавало то, что она забывает вовремя снимать утюг с огня. На каждой выглаженной ею рубашке красовались рыжеватые отметины.
Шел четвертый день их сражения за Блэкмор-Хаус. Утром, придя на кухню, Лили села у стола, закрыла лицо ладонями и застонала: ну как можно было надеяться, что им удастся придать дому надлежащий вид за такой короткий срок? А ведь время, как выразился Морган, пошло!
Не переставая думать об этом, Лили, дождавшись, когда дети и Морган, взяв в руки кисти, щетки и тряпки, разойдутся по комнатам, незаметно выскользнула из дома. Неподалеку от Центрального парка она наняла кеб и уже через полчаса оказалась в деловой части города, у входа в дом, где находился офис Джона Крэндала. Она очень надеялась, что Джон уже вернулся в Нью-Йорк, и рассчитывала застать его на работе.
Конечно, Лили понимала, что не оберется хлопот, когда, вернувшись в Блэкмор-Хаус, встретится лицом к лицу с Морганом: ведь он непременно заметит ее отсутствие и возмутится тем, что она отлынивает от работы. Но она найдет, что сказать в свое оправдание. И он поймет ее, когда узнает, чем она занималась. Если Джону удалось так быстро найти для нее слуг один раз, то что помешает сделать это снова?
Подходя к приемной перед кабинетом Крэндала, Лили услышала возмущенные голоса. Там явно шла перепалка.
– Да будь ты проклята, женщина! Нам не заплатили ни цента!
– Но у меня нет ваших денег.
– Он должен был оставить наше жалованье у тебя! Мы сделали, что смогли.
Лили была уверена, что это голос Марки.
– Но вы так ничего и не обнаружили, – возразила в ответ женщина.
– Об этом уговора не было. Обнаружили или нет, не в этом дело. Он должен был заплатить нам за то, что мы искали!
– Право, сэр, я ничем не могу вам помочь. Испытывая неловкость оттого, что невольно стала свидетельницей столь странного разговора, Лили вошла в приемную.