Пурпурные поля
Шрифт:
– Но ведь у меня уже есть двое детей, доктор. Они на Юноне, изумительные, умные, на редкость удачные дети. Прошу вас выслушайте меня. Я уже родила двоих, я еще молода...
– Тридцать семь лет, - напомнил ей доктор. Он делал над собой усилие, чтобы оставаться в рамках вежливости.
– Вы исполнили свой долг, миссис Дьюар. Страна благодарна вам. И ни о чем не надо беспокоиться, о вас позаботится Программа.
Он перехватил ее взгляд - взгляд загнанного зверя и отвернулся с профессиональной безапелляционностью:
– Сестра! Дайте
– Нет, - твердила Роз.
– Нет. Нет.
Не отступлюсь, думал Скотт.
– Моя возьмет, я еще покажу этим молокососам, что меня не так легко одолеть.
Только нельзя терять время, думал он. Они-то времени не теряют.
Выйдя из "Консолидейтед Комьюникейшенз", он подозвал тримобиль. Сказал водителю: "Вспомогательная Служба Программы Да поживее". Тот ответил: "Есть, сэр", странно улыбнулся и странно вздохнул. Они покатили солнечными улицами, миновали несколько кварталов, и лишь тогда водитель спросил:
– Работу ищете?
Скотт подавил ярость.
– Ну да.
– Мне и самому через неделю на покой, - сказал шеф.
– На днях срезали потолок для шоферов. Тридцать четыре. А мне тридцать шесть.
– Скверно, - отозвался Скотт.
– Говорят, власти позаботятся, - продолжал водитель. Не дадут помереть с голоду, как бывало в старое время.
– Ну конечно, конечно, - буркнул Скотт.
Доехав до Вспомогательной Службы, он проворно вбежал в отдел найма государственных служащих - и тотчас же пал духом Огромную комнату перегораживал барьер из нержавеющей стали, и в каждом конце его дежурили молодые охранники. За барьером стояли письменные столы дежурных по приему. Перед барьером - четыре ряда скамей, сплошь занятых людьми. В очереди было человек семьдесят- восемьдесят, не меньше.
Один из охранников вразвалочку подошел к Скотту, записал его фамилию и адрес.
– Ладно, - сказал охранник.
– Присаживайтесь. Вас вызовут.
Скотт примостился на краешке последней скамьи. Немного погодя он успокоился и стал смиренно разглядывать дежурных и посетителей - молодых людей и своих ровесников. Он заметил, что деятели Программы необычайно вежливы. Они внимательно выслушивают, задают учтивые вопросы, заглядывав в личные дела и в справочники, часто хватаются за видеофон. Но никогда не улыбаются. Холодное выражение их красивых лиц неизменно. Словно Гарнизон крепости: вооруженные, обученные, самоуверенные.
Не уйду в отставку, подумал Скотт. Богом клянусь, не уйду.
Вдруг он узнал одного из тех, кто уже побывал на приеме, - высокого, плотного человека, начинающего лысеть. Он встал и окликнул знакомого:
– Клем!
– Эй, там, - буркнул охранник.
– Потише!
Скотт продолжал стоять. Знакомый улыбнулся ему, закивал и ткнул рукой в сторону выхода. Скотт пожертвовал местом на скамье и направился к двери. В коридоре Клем сказал:
– И ты тут, Скотт. Здравствуй.
– Здравствуй, Клем.
– Зря теряешь время, дружище.
–
– Я и сам так думаю.
– Я-то хотел еще попытать счастья в Общественном Водопроводе, - сказал Клем, - но теперь придумал кое-что получше. Пойдем выпьем.
– Отчего бы и нет?
– ответил Скотт. Ждать здесь было бессмысленно.
Они вышли на солнечный свет, и тримобиль подвез их к какому-то дому в районе Семидесятой стрит. На третьем этаже, в уютно обставленной комнате, человек десять тихо сидели над рюмками.
– Мое прибежище, - пояснил Клем.
– Здесь я забываю о Программе.
Из-за стойки маленького бара однорукий бармен улыбнулся сначала Клему, потом Скотту.
Клем сказал:
– Джо, познакомься со Скоттом Дьюаром.
– Здравствуй, Скотт.
– Джо с улыбкой стиснул его руку.
– Джо служил на "Наутилусе-12", - продолжал Клем. Помнишь старый добрый "Наутилус-12", Скотт?
– Еще бы, - ответил Скотт.
– Заслуженная посудина. Вся изрешеченная осколками.
Джо гордо посмеивался.
Клем отвернул лацкан на пиджаке Скотта, и блеснул золотой значок с изображением поднятой руки - символ мощи и вызова на бой.
– Сто первый!
– оживился Джо.
– Этот малый командовал нашим отделением, - сказал ему Клем.
– Двадцать лет назад.
Джо покачал головой в восхищении.
– Ну и дела! Мы вам обязаны решительно всем.
– Так по традиции приветствовали оставшихся в живых воинов Сто первого ракетного - спасителей Нью-Йорка.
– Расскажи это своей Программе, - мрачно пошутил Клем. Но прежде всего, Джо, приготовь два мартини. Они нам необходимы как никогда.
В ожидании коктейля Клем спросил:
– У тебя есть что-нибудь новое, Скотт?
– Нет.
– У меня тоже ничего хорошего. Ты, кажется, собирался на прием в "Консолидейтед Комьюникейшенз"?
– Точно, - ответил Скотт.
– Сегодня утром меня должен был принять Пэйнтер, но он там уже не работает. Я говорил с его преемником. Ничего не вышло.
– До меня дошли слухи о Пэйнтере, - мягко сказал Клем. Это очень любопытно.
– Что именно?
– Пэйнтер был хороший человек. Помогал людям. Для нашей возрастной группы делал все, что мог. Ему самому было тридцать пять.
– И что же?
– Отправили его на отдых, - докончил Клем.
– Сейчас тридцатипятилетних уже не считают надежными. Судя по всем признакам, надо ждать нового возрастного лимита.
– Боже правый!
– вскричал Скотт.
– Чем же это кончится? Не могут же младенцы править миром. У них нет опыта.
– Потребность в рабочей силе все уменьшается, - пояснил Клем.
– Автоматов и вычислительных машин становится все больше, а людей все меньше.
– Значит, будет все больше и больше крушений на монорельсовых дорогах, - загремел Скотт, - все больше и больше ракет будет взрываться при старте, все больше и больше жизней...