Пушистая магия
Шрифт:
больше его генов, и меня можно будет обратить. Но все бесполезно. Мне никто не может помочь, - голос Драко становился все тише, а потом и вовсе заглох. Гарри смотрел на него, позволяя повиснуть молчанию. Не удивительно, что Драко был таким стервозным.
– Я не могу стать вер-леопардом, и соответственно, наследником для прайда. Мама внесла в мою кровь дефект. В прайде есть много разных ступеней власти. Папа - король. Правитель. В обычной ситуации он был бы еще и Родителем. Отец наследника - абсолютная вершина пирамиды власти. Но он им не стал. Мы не знаем, кто отец наследника. Только моя тетя Андромеда знает,
– Не может? Почему?
– Гарри был слегка озадачен. Насколько он успел заметить, функционировал Люциус отлично, поэтому есть другая причина. Парень старался сдержать интерес и не показывать его.
– Он не выгонит мою мать. А пока он этого не сделает, ему не разрешат завести других детей. Она - его жена и королева. Но она не Мать наследника, и не может быть королевой, - просто ответил Драко, противореча сам себе, если Гарри все правильно расслышал. Не может быть, чтобы не было другого способа.
– Все это лишено смысла, - заметил Гарри. Драко тряхнул головой, а на его губах появилась легкая улыбка.
– Таковы правила прайда. Так было всегда. Король прайда, это не человеческий король, который может иметь кучу наложниц. А так же дюжину незаконных детей. Женщины прайда сами решают, кого возьмут к себе в постель, кто станет отцом. После того, как они родят достаточно детей, они могут просить об обращении. Разве тебя не задело, что огромное количество мужчин спят в одной куче, и нет ни одной женщины?
– полюбопытствовал Драко. Обычно Поттер замечал все, к тому же, в самые неподходящие моменты.
Гарри что-то пробурчал.
– Что ты говоришь?
– Драко наклонился ближе, пытаясь расслышать.
– Я не особенно обращал на это внимания, - ответил Гарри чуть громче.
– Меня больше волновало множество парней, которым слишком нравится прижиматься ко мне. Поэтому мне было не до девочек. Так, спросил как-то раз.
Драко фыркнул.
– Поттер, ты просто уникум. Мой папа занимается с тобой сексом, можно сказать, перед всем прайдом, и ты не считаешь это странным?
– Эй! Я и считаю это странным. Это, на мой взгляд, вообще ненормально, Малфой. Люди повторяют мне, что я Избранный, Отмеченный, Требуемый. Но никто не говорит мне, что это такое. Они говорят мне, что я должен сделать так или эдак, и никак иначе. Недавно Амрис чуть не вышвырнул меня за шкирку, только потому, что «котята не спят в кровати короля».
– Что… Ты? Ты. Спал. В. Его. Кровати?
– вскричал Драко.
– Мерлин, зачем так вопить? Да. Я спал в его кровати. Три прошлые ночи, - ответил Гарри, удивленный такой реакции.
– Гарри. Котята не могут так делать.
– Какого черта?
– зарычал Гарри.
– Это просто глупо, сказать, что так нельзя, не объясняя причину. Проклятье! Почему нет?
– Гарри! Есть очень строгие правила. Король спит со своими Вторым и Третьим. И ни с кем больше. Конечно, он занимается сексом с другими. Но он даже с моей матерью не спал в одной постели. Никогда. Не могу поверить, что Амрис и Грэйм тебе это позволили, -
– Он сам им сказал, - упрямо гнул свое Гарри.
– Он сказал, что он, в конце концов, король.
Драко вскочил на ноги. И в считанные секунды вылетел в дверь. Гарри даже не успел встать.
Господи! Что опять? Он так и не узнал, что значит быть Избранным. Может быть, кто-нибудь из Уизли объяснит? Гарри решил добиться от них ответа.
И будь он проклят, если не пойдет этой ночью в постель Люциуса. Ему там нравилось. Однако он вовсе не пытался выжить оттуда кого-нибудь из двоих мужчин.
* Глава 19*
Гарри в одиночестве сидел в библиотеке. Одну ногу он согнул в колене и обнял за лодыжку. Парень был несколько шокирован. Его сердце все еще глухо билось о ребра, и он все еще чувствовал запах собственного возбуждения. Вторая нога свободно раскачивалась, иногда постукивая по полу, показывая, как парень напряжен.
На самом деле он был расстроен. Можно даже сказать, поехал крышей. Никто не отвечал на его вопросы. Но так как он был Гарри Поттером, то не остановился, приставая с расспросами ко всем подряд. Он обошел треть прайда, прежде чем Рон посоветовал ему поговорить с Грэймом, сказав, что того легко разговорить. Гарри закатил глаза, но все же прислушался к совету. Теперь он был твердо уверен, что к советам Рона надо относиться с опаской.
Грэйм. Тот, кто оскалил зубы, когда парень появился перед ним. Гарри резко остановился, пытаясь понять, нападет ли зверь, или только пытается запугать. Наконец он решил, что все будет нормально.
Гарри подошел к прямо к коту, посмотрел ему в глаза и задал свой вопрос. Грэйм нахмурился, и смотрел на парня, словно ожидал чего-то еще. Потом принял человеческую форму и ответил. Прямо. Без сомнений, он смог доступно объяснить мальчику, почему из-за его ночевок в постели короля поднялся такой шум.
Гарри впал в ступор от этого объяснения.
Котята - для секса, они растут, знакомясь с жизнью в прайде. Они молоды, сильны и всегда готовы к игре. Гарри, недовольно нахмурившись, смотрел на длинные волосы вер-леопарда. Грэйм же обрадовался тому, что парень расстроен, и продолжил объяснять, на его лице появилась напряженная усмешка. Он наклонился к молодому человеку, глубоко вдохнул его запах и фыркнул, кончиком розового языка облизав губы.
Гарри задрожал, когда Грэйм провел подушечками пальцев по его обнаженной руке. Исследуя. Кожа тут же покрылась пупырышками, внутри все сжалось. Рука была теплой, сильной, мужской, нежной, и в то же время, властной. Знакомое тепло разлилось по телу мальчика, собираясь в низу живота. Желание. Возобладал инстинкт откинуться назад и принять то, что доминирующий мужчина хотел дать. Парень скрежетнул зубами, оставаясь на месте.
Пронизывающие синие глаза впились взглядом в его собственные. Внезапно Гарри ощутил восхитительный мускусный аромат человека. Он с трудом вздохнул, желая сейчас же податься вперед и поднять лицо, подставив губы для поцелуя. Он изо всех сил боролся с этим желанием. Это было неправильно! Он хотел Люциуса. А вовсе не этого большого и мускулистого мужчину, как бы вкусно от него не пахло. И плевать на то, чего хотело его тело, плевать, что возбуждение уже причиняло боль.
Грэйм в холодной усмешке обнажил белые зубы.