Пушка 'Братство'
Шрифт:
Хорошенькая маркитантка бельвильцев лежала на спине, раскинув руки. Снарядом ей разворотило живот. Она потеряла свое игрушечное кепи, но шиньон не растрепался. И полны жизни были ee круглые глаза, перебегавшие с меня на Марту. Кукольное личико еще розовело. Кончик узенького языка скользнул по губам.
– - Послезавтра мне исполнилось бы шестнадцать лет.
Снаряд, которым ранило Зоэ, разорвал на ней накидку и корсаж. Груди лерламутровой белизны были обнажены, каждая в половину ядра малого калибра.
– - Глупо, уж очень глупо,-- тихо плакала Зоэ.
– - Не надо было
Губы ee так и не сомкнулись. Круглые глаза уже заволакивало той прозрачной пленкой, за которой исчезает последний взгляд.
– - Она ничего не сказала! Понял, Флоран! Ты-то хоть не будь олухом! Она умерла как человек, эта овца. Пусть все это знают...
A затем мы заблудились, доверившись петляющей Сене. Марта уже не могла быть мне проводником. Я подумал, что, если держаться Сены, она выведет нас к Парижу. Вместо того Сена снова привела нас на поле сражения.
Очевидно, я сбился с пути, оглушенный стрельбой. Набережные уже давно остались где-то в стороне. Теперь Феб мчался по песчаному берегу, по заросшим травою прибрежным полям.
Завидев железнодорожный мост, я придержал своего жеребца. Мы были в Шату. Совсем рядом, в яблоневых садах, скрытая огромными тополями, свирепствовала битва.
– - Флоран! Это версальцы? Вон те!
Какими спокойными, чистенькими, красивыми казались издали всадники, следившие за ходом битвы с высоты, по ту сторону Сены. Напрягая зрение, я различил копья и остроконечные каски:
– - Нет. Это пруссаки. Не нарадуются, должно бытьl И вдруг Мартой овладела та неодолимая судорога, которая сжимает горло и нутро беглецов:
– - Скореe домой!
Я в ярости ударил каблуками и бессмысленно заорал, пуская Феба вскачь, на этот раз без оглядки:
– - Скореe в Бельвиль!
4* 4* 4*
Тупик казался особенно пустынным, быть может, оттого, что посреди мостовой восседал один-одинешенек безногий муж нашей Мокрицы. Он-то нам и крикнул:
– - Они все в клубе Фавье! Там, говорят, баталия идет! Мы уже повернули коня, a бельвильский калека все еще орал нам вслед:
– - Эй, голубки! Будьте добренькие, захватите меня с собой!..
– - Берем его, Марта?
– - B другой раз!
... Уже на улице слышен был яростный шум и возгласы: ' "ИзменаI"
B клубе Фавье, пожалуй, было еще теснее, чем на самом мосту Нейи. Ни за что бы мне не пробраться внутрь, если бы не Марта, от которой я старался не отстать, держась за край ee косынки.
Трибуной завладела Tpусеттка. Она возглашала, не помня себя от гнева:
– - A! Теперь взвыли, когда HOC разбит? Больно? Тем лучше! Вперед умнее будем. Теперь-то смекнули, зачем Коммуне нужно было, чтобы все там тайно обсуждалось! Чтобы версальцы, видите ли, чего-нибудь не пронюхали! Держи карман шире! Среди наших делегатов в кружевах небось найдется достаточно предателей, чтобы Тьеру все рассказать, и целиком, и в деталях! Так что секреты эти на самом деле для того нужны, чтобы мы, народ, мы, клубы, комитеты бдительности, чтобы мы, женщины, не могли туда сунуть HOC! Почему так, спросите? Потому что там запашок
– - Шумное одобрение.-- Они называют себя правительством народа, a сами народу не доверяют. Они говорят, что мы сами, дескать, их поставили! Это верно, поставили, да переставим, если будет нужно!
– - Браво! Не в бровь, a в глаз! Давай, Tpусеттка! Так их!
– - И будем переставлять до тех пор, пока они не будут такие, как нам надо! Мы умеем воспитывать своих ребят. Сумеем воспитать и своих избранников, хоть бы пришлось для этого задать им не одну взбучку и отвесить не одну оплеухy!
Рукоплескали так, что стены чуть не обрушились. Я же принюхивался, не потянет ли где табачком: Предка бы отыскать.
– - Что заслужили, то мы и получили, включая наших вождей. A мы, внучки "вязалыциц" и санкюлотов, как же мы могли так размякнуть? Дать себя так завлечь этой вороне в павлиньих перьях, этой телке, разукрашенной, словно ee на сельскохозяйственную выставку привели...
Я наклонился к Бландине Пливар:
– - О ком это она?
– - Да о Флурансе, a то о ком же еще!
– - Вы о нем не беспокойтесь!
– - орала моя тетка.-- Пусть на нем и штаны и все что в штанах при нем, это
ему ничуть не помешает улепетывать от версальцев! Флуранс... Как бы не так, лучше его Флорансой звать!
Весь взмокший, захлебываясь от злости, клуб Фавье с мрачным упоением повторял: "Флоранса... Флоранса...*
Я крикнул во всю силу голоса:
– - Hy нет! Вы не имеете права!
Крик мой раздался в ту самую секунду, когда присутствующяе наконец-то перевели дух. Все головы повернулись в мою сторону: насмешливые и Vневные взгляды. Я услышал:
– - Ага! Миленок Флорансы!
– - Это его любимый писарек!
– - Флоран -- Флоранса!
Марта ухватилась за мои плечи, чтобы прибавить себе росту:
– - Не смейте трогать Флуранса!
Смех перешел в кудахтанье. Ho зала все же не осталась безразличной к нашему вмешательству, и теперь головы повернулись к трйбуне, откуда без промедления со снисходиtельностью, ядовито прозвучал ответ Tpусеттки:
– - A вам, мои любезные, все кажется распрекрасным, как в сказке, лишь бы вам позволили гарцевать на барской лошадке!
На этот раз одобрение выражалось уже ревом. На мгновение я даже испугался за себя и Марту. Еще одно слово, и клуб разорвет нас в клочки...
Теперь трибуной завладела Клеманс Фалль:
– - Поскольку все -- или почти все -- согласны, надо перейти к действиям, показать себя достойными великих предков времен Teppopa. Отечество в опасности, Революция тоже -- по вине этих негодных и вероломных вождей.
Зал замер, задержав дыхание.
– - Чего же мы ждем, гражданки? Почему не предаем их суду? Почему не покараем их? Что же, позволим им и впредь предавать нас? Все больше и больше? Мало вам, что ли? Они наших мужей подставляют под пули! Отцов наших детейl Что жвj чтобы расшевелить вас, версальцам надо, видно, войти в Бельвиль? A сейчас они небось уже в Ратуше!
– - Нет!
– - раздался грозный голос. У входа произошло смятение.
– - Дайте дорогу! Дорогу!.. Это был Габриэль Ранвье.