Пушка 'Братство'
Шрифт:
– - A куда идти-то?
– - Гражданин Растуль считает, что можно будет отплыть в Америку.
– - Размечтались! На баррикаду!
– - взревел Фалль.
Тем временем подобные проекты уже начали кое-где претворяться в жизнь. По слухам, посол Соединенных Штатов предложил пруссакам выступить посредниками между версальцами и Коммуной. Теперь ясно, что речь шла о новой ловушке*: в тот же самый четверг пятьтысяч баварцев установили кордон от Марны до Монтрейя; еще пять тысяч немцев заняли Венсенн, окружили форт, над который по-прежнему развевалось красное знамя. Они перерезали дорогу батальону федератов гарнизона, спешивших
Не позже чем вчерa я видел в окошко одного из этих несчастных. Впереди по Авронской дороге по направлению к Парижу ехали два фельджандарма и о чем-то беседовали, посасывая свои длинные фарфоровые трубки, a сзади со связанными руками, с веревкой вокруг шеи, притороченной к седлу, плелся, спотыкаясь, наш товарищ. Папа проговорился, что это рабочий-мраморщик, горнист 73-го батальона, его aрестовали в Вильмомбле, где он скрывался y родственников.
B течение утра число защитников баррикады удвоилось. Сюда подтянулись федераты, уцелевшие после боев в сквере Сен-Лоран и в предместье Сен-Дени, пришли
служащие Коммуны, чье начальство неведомо куда скрылось, и все дружио требовали ружей. Пришли и штатские, преимущественно старики, в их числе слесарь из Туртиля, который сказал мне:
– - Ежели тебе, сынок, удастся выйти отсюда живым, не забудь сообщить моим дружкам, что Патор, старый плебей, погиб на баррикадах, как настоящий революционер.
A через час его на куски разорвало картечью.
Свинец пуль и сталь снарядов, как нарочно, метили именно в прохожих и в тех, кто только что прибыл на баррикаду. Надо признать, что Мстители научились определять угол падения снаряда и вовремя укрывались. Свист бомб не мог их обмануть.
– - Снаряд -- онвсе равно что человек,-- говорил Чесноков,-- самые шумные -- не самые опасные.
– - Какая бы армия была y Коммуны, если бы нам дали еще хоть несколько месяцев жизни,-- вздыхал Гифес.
– - Да и не только армия!
– - добавил Маркай, явившийся сюда в сопровождении литейщиков из заведения братьев Фрюшан.
На гребне баррикады скопилось столько людей, что буквально некуда поставить локоть.
Бесконечно долгие, тяжелые минуты, когда подпускаешь атакующих на расстояние ружейного выстрела. Пожары, канонада, смрад, крики, хрип умирающих, одышливое дыхание -- все отступало перед этим ожиданием.
Это не была настоящая атака, когда враг идет открыто, широко развернутым строем, скрестив штыки, шаrает рядами под барабанную дробь. Сейчас враг просачивался. Он был повсюду -- на тротуарax, версальцы пользовались любым выступом, рассыпались по всем зтажам, взбирались даже на крышу и били оттуда по нашему укреплению со свирепой меткостью.
Рабочие из литейной, Шашуан и Фигаре, сраженные пулей в спину, как-то ужасно незаметно, не издав ни звука, опустились на землю слева от меня, и оба, формовщик и полировщик, даже в смерти были едины -- два их ружья остались на бруствере, раскачиваясь в неустойчивом положении.
– - Orонь по любому движущемуся объекту!
– - скомандовал Фалль.
– - Ты, должно быть, хорошо стреляешь,-- наседала на меня. Марта.-Попытайся снять вон того наверхy, я промазала. Целься в трубу, он сейчас выглянет.
Я прицелился. Д о сих пор y меня перед глазами стоит эта крыша, на ней кирпичный параллелепипед, из которого
Выстрелы с обеих сторон стали реже. Каждый занимал свою позицию и держался начеку. Мы находились между двух огней. Никогда это выражение не казалось мне таким уместным. Перед нами -- версальские ружья, сзади -горящий дом.
Марта куда-то исчезла.
– - Без паники, граждане! Мстители вас прикроют. Уходите по одному, сначала пропустите детей.
Фалль выкрикнул эти слова, но голос его звучал спокойно, a кричал он, только чтобы всем было слышно. Он стоял во весь рост на мостовой, повернувшись к засевшим за баррикадой. И это он, который никогда не шутил, добавил еще:
– - Тот, кто спешит, пусть заранее себе могилку роет.
Грохнул выстрел. Две-три секунды Фалль стоял, сложив на груди руки. Его коротенькая глиняная трубка упала и с треском разлетелась на куски. A когда упал он, мы впервые увидели под пышными усами, свисавшими бахромой из-под маленького круглого носика, его нижнюю ярко-красную губу. Остановившийся взгляд его округлившихся глаз, казалось, недоуменно вопрошал когото: как посмели не дать ему, бывшему литейщику завода Шнеfiдерa в Крезо, закончить начатое дело? Потом он головой вперед pухнул на мостовую так, как стоял, со скрещенными руками.
На занявшемся пороге появилась Марта.
– - Ты что, pехнулась, откуда ты взялась?
– - Хочу попрощаться с Мартеном. Это тебе бы следовало пойти. Слишком много своих мы бросаем, даже мертвых. Не могу этого вынести.
Тут только я заметил, что наша смуглянка привязала к стволу своего ружья добрых два метра черной материи.
– - Теперь, Флоран, такое y нас будет знамя!
О смерти гражданина Делеклюза мы узнали вечером от Предка. Старик плакал над стаканом вина в харчевне "Мирный Парень*.
– - Я сам себе, бедные мои детки, стал противен! Подумать только, что я такое вчерa наболтал! Сравнивал его с мумиейl A раз мумия, значит, давно помер. Эх, сумел он умереть, благородный наш якобинец!
На бороде его лиловели пятна вина. Предок, оказывается, сопровождал делегацию, уполномоченную вести переговоры с пруссаками.
– - Вести переговоры с пруссаками, и это нам-то, кто стоял за войну не на жизнь, a на смерть! Ax, детки мои, представляете себе эту картину -- мы идем к Венсеннской заставе с тросточкой в руке, a в это самое время Брюнель, Тейс, Лисбонн, Жоанар, Верморель, Варлен, Ранвье и другие ведут бой с ружьем в руках! Делеклюз всю дорогу слова не проронил, головы не поднял. Шел он в обычном своем штатском костюме, в цилиндре, в темном рединготе, a под ним красная перевязь. Ho y заставы, когда он хотел было уже вступить на подъемный мост,-- стопl Федераты преградили ему путь: "Прохода нет!" -- "Ho ведь я гражданин Делеклюз, Военный делегат!* -- "A нам плевать на это. Никто из Парижа не выйдет. Нам каюк, и ты останешься с нами!" Тогда папаша Делеклюз повернул назад и медленно, волоча ноги, как тяжелобольной, пощел прочь. Он вернулся в мэрию XI округа...