Пушки острова Наварон. 10 баллов с острова Наварон
Шрифт:
Мэллори кивнул. Плащи у немцев мало чем отличаются от их плащей, а волосы у часового были черны, как смоль, такого же цвета, как и крашеные волосы Стивенса. Неудивительно, что унтер-офицер, увидев плащ и темноволосую голову, решил, что это часовой. Ошибка его была закономерна.
Юный солдат отполз от края и осторожно поднялся на ноги.
– Вы правы, господин унтер-офицер. Это действительно Эрлих, – дрожащим голосом проговорил солдат. – Мне кажется, он жив, я заметил, как шевельнулся плащ. Это не ветер, я уверен.
Мэллори почувствовал, как лапа Андреа стиснула ему руку. Его охватило чувство облегчения и радости. Слава Богу,
Молодой унтер уверенным и решительным голосом отдавал своим подчиненным одно распоряжение за другим.
Нужен врач, шины, специальные носилки, стрела с оттяжками, веревки, крючья. Знающий свое дело аккуратист не упустил из виду ничего. Мэллори заботил вопрос, сколько солдат останется караулить раненого, ведь их придется убрать, и тем самым группа выдаст свое присутствие. Проблемы же, как это сделать тихо и незаметно, не существовало. Стоит шепнуть Андреа на ухо, и у часовых останется не больше шансов уцелеть, чем у ягнят, в загон к которым ворвался голодный волк. Пожалуй, даже меньше, ведь ягнята могут метаться и блеять, пока не настанет их черед.
Вопрос был решен без участия Мэллори. Решительность, знание своего дела и грубая бесцеремонность, благодаря которым среднее командное звено немецкой армии по праву считают лучшим в мире, предоставили новозеландцу возможность, о которой он не смел и мечтать. Не успел унтер отдать последний приказ, как к нему подошел молоденький солдат и, тронув его за рукав, показал вниз.
– Как быть с беднягой Эрлихом, господин унтер-офицер? – спросил он неуверенно. – Может, кому-нибудь из нас остаться с ним?
– А какой будет прок, если ты останешься? – насмешливо спросил унтер. – Руку ему протянешь? Если он зашевелится и упадет, то упадет и без тебя. Тут и сто зевак ему не помогут. А ну, шагом марш! Да не забудь прихватить кувалду и костыли, чтоб треногу закрепить.
Все трое повернулись и, ни слова не говоря, быстрым шагом пошли в восточном направлении. Подойдя к аппарату, унтер-офицер доложил кому-то о происшествии, потом отправился в противоположную сторону. Видно, проверить соседний пост. Не успел он раствориться во мраке, как Мэллори приказал Миллеру и Брауну занять прежние свои позиции. Еще слышно было, как хрустит гравий под сапогами немца, а капитан и Андреа уже спускались по веревке, едва успев закрепить её.
Упав на острый, как бритва, край скалы, Стивенс лежал без сознания, похожий на бесформенную груду. Щека кровоточила, из раскрытого рта вырывалось хриплое дыхание. Нога неестественно загнута. Упершись в обе стенки раструба и поддерживаемый греком, Мэллори осторожно выпрямил ногу юноши. Тот дважды застонал от боли. Стиснув зубы, Мэллори осторожно
– У него сложный перелом, Андреа. – Мэллори аккуратно ощупал ногу, потрогал щиколотку. – Господин – пробормотал он. – Еще один, над самой лодыжкой. Плохи у парня дела.
– Это правда, – мрачно произнес Андреа. – И ему нельзя ничем помочь?
– Невозможно. Но сначала надо поднять его наверх. – Выпрямясь, новозеландец посмотрел на отвесную стену. – Только как это сделать, скажи на милость?
– Я вытащу парня. – В голосе Андреа не было и тени сомнения. – Если поможешь привязать его к моей спине.
– Это со сломанной-то ногой, которая болтается на клочке кожи и поврежденной мышце? – возмутился Мэллори. – Стивенс не выдержит. Он умрет, если мы это сделаем.
– Он умрет, если мы этого не сделаем, – буркнул грек.
Посмотрев долгим взглядом на раненого, капитан кивнул:
– Ты прав. Иного выхода нет…
Оттолкнувшись от скалы, он соскользнул по веревке и очутился чуть ниже того места, где лежал Стивенс. Дважды обмотав веревку вокруг пояса юноши, он посмотрел вверх.
– Готов, Андреа? – спросил он вполголоса.
– Готов, – Андреа нагнулся, подхватил раненого под мышки и с помощью Мэллори стал его поднимать. Пока Энди поднимали, у него раза два вырвался мучительный стон. С бледным, запрокинутым назад лицом, по которому струились, смешиваясь с кровью, потоки дождя, юноша походил на сломанную куклу. Несколько мгновений спустя Мэллори уже умело связывал Стивенсу руки. Он не заметил, что бранится, видя лишь одно – как беспомощно болтается из стороны в сторону голова юноши. Под дождем краска на волосах почти смылась. «Подсунули второсортную ваксу вместо краски для волос, – возмутился Мэллори. – Пусть Дженсен об этом знает. Такой прокол может стоить человеку жизни». Он снова выругался, на этот раз досадуя на себя за то, какие пустяки лезут ему в голову.
Теперь руки у Андреа оказались свободными – голову он продел в связанные в кистях руки Стивенса, а тело юноши капитан привязал ему к спине. Спустя полминуты – выносливость Андреа, казалось, не имеет границ, – он был на вершине скалы. Лишь однажды, когда сломанная нога задела о край утеса, из уст юноши вырвался приглушенный крик боли. Капитан вовсю орудовал ножом, разрезая веревку, которой Стивенс был привязан к спине грека.
– Скорей тащи его к валунам, Андреа, – прошептал новозеландец. – Жди нас на ближайшем участке, свободном от камней.
Андреа кивнул и, посмотрев на юношу, которого он держал на руках, словно бы насторожился. Мэллори тоже прислушался к жалобному вою ветра, который то усиливался, то ослабевал, к шуму дождя со снежной крупой, и зябко повел плечами. Спохватясь, он повернулся к обрыву и начал сматывать веревку, укладывая её кольцами у ног. Тут он вспомнил, что у основания раструба остался крюк, к которому привязана веревка длиной в несколько десятков метров.
Мэллори настолько устал и озяб, что не в силах был даже разозлиться на себя, однако, взглянув на Стивенса, представил, как тот страдает, сразу встрепенулся. С угрюмым выражением лица пинком ноги новозеландец снова сбросил веревку вниз, спустился по раструбу, отвязал вторую веревку и швырнул крюк в темноту. Не прошло и десяти минут, как Мэллори, надев на плечо мокрую связку, зашагал вместе с Миллером и Брауном к хаотическому нагромождению камней.