Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности

Ястребов Андрей Леонидович

Искусственно созданные драматические перипетии, установка на развлечения не исчерпывают главных приемов. ТВ наследует от книги пафос учительствования, но все же более тяготеет к синтезу, в котором наставничество приправлено необходимой долей развлечения.

Не следует думать, что в подобной эстетической ситуации книга сумела сохранить свой нейтралитет и философскую эмансипированность. ТВ повлияло на книгу в большей степени, чем сама реальность, потому что ТВ за свою небольшую историю в обсуждении печатной мудрости сформировало собственный чрезвычайно доходчивый и крайне привлекательный стиль.

Классика на ТВ – вопрос равно бравурный и болезненный. Любовь телевидения к классике, как правило, подразумевает обильное

цитирование книжек, извлечение из них ответов на любую проблему современности. Пушкина-Чехова, Вольтера-Солженицына удобно цитировать: открыл любую страницу – и наткнулся на искомое – духовно интересующее, даже самое произвольное – морально-философское высказывание, которое становится ценным лыком в строку. В каждом исходном произведении обнаруживается достаточно материала для самых грандиозных обобщений, и многозначительных штрихов к любой банальной теме тоже набирается немало.

Сколько ТВ-сюжетов об открытии детских садов, собачьих крематориев завершалось вольтерьянским призывом о нужности возделывать свой сад. Если бы родственники К. Станиславского подали в суд, то отчисления за случайную мысль режиссера («Театр начинается с вешалки»), озвучиваемую ТВ ежедневно по любому поводу, сделали бы их миллионерами.

Классики говорили много и хорошо говорили, но ТВ делает их номинальным источником всех знаний. Ошибочность, ирония и провокационность подобного типа цитирования заключается в том, что на ТВ начинают в ногу маршировать мысли Пушкина, Ницше и Фрейда.

Вырванные из текстов классиков цитаты идеально ложатся на тему любого доклада для «Рождественских встреч» или обсуждения проблемы «помоги сексуальным меньшинствам». Сама по себе цитата хороша, она даже кажется неизменно бодрой и свежей. Печально лишь одно – в этой процедуре неустанного разъятия произведений на удобные цитаты любая этическая категория, моральный императив и сама идея Бога пахнет прозекторской.

На ТВ фрейдистские непубликуемые страсти человека смешиваются с толстовским богоискательством, деконструктивистские теории целуются с не менее пошлыми социологическими концепциями. Зритель утрачивает целостность, становится хаотичным в мысли, затемненным в душе. Ему и боязно, и приятно пребывать в этом темном хаосе.

О независимости ТВ

Преодолевая хаос, ТВ предлагает особый массмедийный жанр – интерактив. Его философские возможности пересматривают сложившуюся систему культурных координат, в которой заданные сюжетом литературные ценности были исторически высоки. В интерактиве царит импровизация. Разворачиваемое перед зрителем действо можно списать на игры случая или волю Божью. При этом интерактив, разрушая границу между зрителем и экраном, создает полную иллюзию зрительского авторства реальности, предлагаемой ТВ.

Увеличение плотности ТВ-информации диктует клиповый формат подачи материала, а также влияет на обработку самой информации. Уже сейчас у любого контента появился «вес» – количество запросов. Если раньше любое художественное произведение оценивалось субъективно, то теперь у него появляется свой индекс – счетчик просмотров в Интернете или на ТВ, маркировка, выявляющая ценность контента: сколько человек посмотрели, прочли, послушали.

Пассивное внимание рядового телезрителя фокусируется на той или иной проблеме, обыватель активизируется и вступает в интерактивную игру. Количество голосов в пользу того или иного вердикта увеличивает аудиторный масштаб восприятия ТВ-реальности как единственной, которую зрителю по силам вершить. Плохо это или хорошо – сегодня эти вопросы звучат, по меньшей мере, праздно.

Одна из наиболее обсуждаемых в определенных социальных группах тем – объективность ТВ-информации. Основной упрек: телеолигархи – владельцы и проводники информации, выгодной в большей степени государству и отчасти элитам, – заинтересованы в том, чтобы не существовало альтернативных новостей.

Вновь и вновь ставятся непраздные вопросы: что есть альтернативные новости; насколько они могут быть неангажированными; нужны ли они и т. д. Создается иллюзия, что «независимые» блоги и интернет-сайты компенсируют потребность человека в объективной информации, однако на поверку обнаруживается факт приблизительности подобной информации. Хотя бы потому, что разнообразные «партизанские» блоги действуют от имени «когниториата» – работников нематериального труда, сетевых интеллектуалов, чьи интересы и запросы редко когда совпадают с потребностями массовой аудитории. Именно поэтому альтернативные новости если и имеют спрос, то у весьма ограниченного количества пользователей, которые не влияют на общие политические тенденции и социальный контекст.

Следует уточнить один немаловажный аспект проблемы. Сильные и претендующие на авторитетность интернет-бренды являются собственностью крупных корпораций, которые настойчиво ужесточают цензуру информации. В этом смысле убежденность, что интернет-информация является неангажированным источником объективных знаний и действенной альтернативой ведомственной ТВ-информации, терпит фиаско. Интернет и ТВ отмечены равными изъянами. Мечтательная мысль о бесконечных возможностях Сети в качестве поставщика честных новостей сталкивается с очевидным ограничением – цензурой, которая настойчиво осуществляется под эгидой государственной безопасности (защита госсекретов, антитеррористическая деятельность, борьба с порнографией и т. д.)

ТВ дает потребное для обывателя разнообразие. Иная проблема – есть ли необходимость в этом разнообразии. Однако вопрос этот относится к сфере этики, а не эстетики. И вопрос этот в равной степени можно адресовать как книге, так и ТВ.

Телесвидетель телевсего

Современный обыватель – телесвидетель телевсего – открыт для притяжения самой произвольной идеи. Цивилизация приучает зрителя к неопределенности пределов, им занимаемых, к опасности быть вытесненным из круга привычной жизни. Общественные кризисы настойчиво проводят мысль, что рамки существования человека предельно фиктивны, и не более чем вывеска, под которой человек как-то живет и что-то делает. Очередной кризис может без труда сменить эту вывеску, и только ТВ компенсирует драму социального существования, дает иллюзорную надежду на сохранение хоть некоторой стабильности, внимательно отслеживает направления социального движения, во всяком случае, мобильно реагирует на актуальные проблемы времени.

Обозревая современные общественные тенденции, можно прогнозировать появление в недалеком будущем еще неизведанной социальной страты – новых бедных. Им даже подобрано название – прекариат, это пролетарии постиндустриального общества – разорившиеся предприниматели, художники-неудачники, обедневшие вчерашние аристократы. Новые изгои, как и их предшественники, нуждаются в новой религиозности.

Современная жизнь абсурдна и внезапна. Судьба мудра, молчалива и жестока. Она ни с кем не хочет обсуждать свои планы, а человеку необходимо с кем-то обсудить реальность, перестать ее бояться, вытеснить надуманными страхами ужас действительности. Количество построенных храмов не имеет ничего общего с ростом доверия к религии. Количество изданных книг не способно конкурировать с абсурдом и внезапностью жизни. Прекариату нужна надежда, точнее, ощущение принадлежности к некоему, не редактируемому кризисами, глобальному целому. Выброшенный из общества человек через экран телевизора сможет приобщиться к жизненному изобилию, пусть избыточному, ненужному, но успокоительному. ТВ никогда не было детищем интеллектуальной элиты, его демократизм, ориентированность на среднестатистического любопытствующего дилетанта, мыслительная бедность и нелогичность так или иначе помогает систематизировать абсурд жизни куда успешнее, чем элитарная и депрессивная книга.