Пушкин в жизни: Систематический свод подлинных свидетельств современников

Вересаев Викентий Викентьевич

Павел Иванович Вульф

(1775–1858)

Один из дядей тригорской молодежи. Владелец села Павловского (Подлизева) в Старицком уезде Тверской губернии. Служил в лейб-гвардии Семеновском полку, в 1797 г. вышел в отставку подпоручиком и поселился в деревне. Сделал кампанию 1812 г. в тверском ополчении, привез с собой из-за границы сожительницу, немку Фридерику, и через несколько лет женился на ней. Сделавшись хозяйкой, Фридерика завела в доме немецкий порядок, производивший очень приятное впечатление на всех приезжавших. Детей у них не было, жили они без лишних прихотей, по состоянию. Сам Павел Иванович был человек очень добрый и необычайно флегматичный. Пушкин говаривал про него: «На Павла Ивановича упади стена, – он не подвинется, право, не подвинется!» Алексей Вульф так характеризует общий стиль жизни своих дядюшек-помещиков: «Они съезжаются

раз или два в неделю, проводят время или в рассказах о своем хозяйстве, которым ни один порядочно не занимается, или в неразорительной игре в вист. Мало занимаясь тем, что делается за границею их имений, проводят они дни в спокойной бездеятельности. Не получив в молодости порядочного воспитания и живши всегда почти в деревне, они очень отстали своим образом мнений, почему каждый и имеет свой запас устарелых предрассудков, которые только умеряются всем им общим добродушием».

Конец Святок 1829 г. Пушкин проводил в Старице, усердно посещал балы, танцевал, ухаживал за барышнями, – он долго впоследствии вспоминал это веселое время. По окончании праздников Пушкин и Алексей Вульф, захватив по бутылке шампанского, которое морозили, держа на колениях, поехали к Павлу Ивановичу в Павловское. У Павла Ивановича Пушкин прожил несколько дней. Вставал он по утрам часов в девять-десять и в спальне у себя пил кофе, потом выходил в общие комнаты, иногда с книгой в руках. Иногда отправлялся к соседним помещикам, если оставался дома, то играл с Павлом Ивановичем в шахматы. Павла Ивановича он сам в это время научил играть, но тот очень скоро стал обыгрывать Пушкина. Пушкин при проигрыше сильно горячился. Однажды вскочил на стул и закричал:

– Ну, разве можно так обыгрывать учителя! Никогда не буду играть с вами, это ни на что не похоже!

Много играл Пушкин и в вист. По вечерам часто угощали его клюквой, которую он особенно любил; клюкву с сахаром ставили ему на блюдечке. Все относились к Пушкину с благоговением. Павел Иванович считал его посещение за большое удовольствие и честь для себя.

В августе 1833 г. Пушкин, по дороге в Ярополец, имение своей тещи, заехал в Павловское. «В восемь часов вечера, – писал он жене, – приехал я к доброму моему Павлу Ивановичу, который обрадовался мне, как родному. Здесь я нашел большую перемену. Назад тому пять лет Павловское, Малинники и Берново наполнены были уланами и барышнями, но уланы переведены, а барышни разъехались; из старых моих приятельниц нашел я одну белую кобылку, на которой и съездил в Малинники; но и та уж подо мною не пляшет, не бесится, а в Малинниках вместо всех Анет, Евпраксий, Саш, Маш и т. д. живет управитель Прасковьи Александровны Рейхман, который попотчевал меня шнапсом».

Несмотря на скромный образ жизни, Павел Иванович вследствие обычного неумения хозяйничать под конец жизни разорился и умер в бедности.

Екатерина Евграфовна Смирнова

(1812–1886)

Впоследствии в замужестве – Синицына. Дочь тверского священника, уроженца вульфовских поместий. Он был знаток гражданских законов и часто хлопотал по делам Вульфов в тверских судебных местах. После его смерти Павел Иванович Вульф взял у матери на воспитание ее одиннадцатилетнюю дочь Катю. Павел Иванович и жена его Фридерика Ивановна сначала хотели воспитать ее как барышню, выучить языкам и т. п., но по совету одной знакомой ограничились тем, что дали ей начальное образование; но любили ее, как дочь. Через три года мать взяла ее к себе в Тверь, однако иногда девушка ездила гостить в Павловское. В январе 1829 г. она там встретилась с Пушкиным. Пушкин приехал из Старицы вместе с Вульфом; они привезли с собой вина и за ужином подпоили жену Павла Ивановича, Фридерику Ивановну, и молоденькую поповну. Много танцевали, дурачились, ухаживали за девушкой. На следующий день за обедом подали клюквенный кисель. Поповна в восторге крикнула на весь стол:

– Ах, Боже мой! Клюквенный кисель!

Пушкин вскочил со стула и сказал:

– Павел Иванович! Позвольте мне ее поцеловать!

– Ну, брат, это уж ее дело, – ответил Павел Иванович.

Пушкин обратился к Кате:

– Позвольте поцеловать вас!

В качестве воспитанной барышни поповна ответила:

– Я не намерена вас целовать.

– Ну, позвольте хоть в голову!

Взял ее голову руками, пригнул и поцеловал. В Павловском в это время гостила и Прасковья Александровна Осипова с дочерью Евпраксией. Она была очень недовольна, что здесь наравне с ее дочерью принята какая-то поповна, и высказала хозяевам свое неудовольствие. Однако Пушкин заступился за девушку.

Он оказывал ей одинаковое внимание с Евпраксией, танцевал по очереди то с одной, то с другой, за ужином сидел между ними и с одинаковой ласковостью угощал обеих. Осипова рассердилась и уехала.

Пушкин продолжал ухаживать за смешной, невоспитанной, но милой молодой поповной. Вдруг подойдет к ней:

– Ну, Катерина Евграфовна, нельзя ли нам с вами для аппетиту протанцевать казак-вальс.

Иногда вскочит из-за обеда или ужина:

– Ну, вальс-казак-то мы с вами, Катерина Евграфовна, уж протанцуем!

И они начинали кружиться в вальсе.

Между тем Алексей Вульф, видя, что в первый вечер их знакомства поповна очень благосклонно отнеслась к его ухаживаниям, решил действовать энергично. Через несколько дней он из Малинников опять приехал в Павловское. Весь вечер любезничал с поповной. Разошлись. Девушка спала в одной комнате со старушкой-прислугой. Вдруг ночью просыпается, чувствует, кто-то ее обнимает, к голове прижимается чья-то голова. Девушка в ужасе вскрикнула:

– Ай! Что вы?

Перед ее кроватью стоял на коленях Алексей Вульф.

– Молчите, молчите, я сейчас уйду, – прошептал он и поспешно удалился.

Утром Фридерика Ивановна гадала на картах; загадала поповне.

– Ты, – говорит, – оскорблена трефовым королем.

Девушка заплакала и все ей рассказала. Павел Иванович был очень возмущен и сказал Алексею:

– Ты нанес оскорбление мне, убирайся из моего дома!

Пушкин был в восторге от поступка Екатерины Евграфовны и говорил:

– Молодец вы, Катерина Евграфовна! Он думал, что ему везде двери отворены, что нечего и предупреждать, а вышло не то!

Иван Иванович Вульф

(1776–1860)

В двадцати пяти верстах от уездного города Старицы, на берегу быстрой, мелководной речки Тьмы, раскинулась барская усадьба села Бернова. Огромный каменный дом в стиле русского ампира, в тридцать комнат; верхний этаж и мезонин во время Пушкина не были еще отделаны и стояли пустыми. Из большой гостиной в середине нижнего этажа стеклянные двери вели в сад. Сад большой, в двенадцать десятин, с чудесными липовыми аллеями, за ними – парк, а уж за парком – деревня. Владельцем имения был Иван Иванович Вульф, дядя молодых тригорских Вульфов. В молодости он служил в лейб-гвардии Семеновском полку, женился на богатой и хорошенькой девушке, порядком растряс свое состояние, вышел в отставку поручиком и поселился в деревне. Завел гарем из крепостных девушек, прижил с ними дюжину детей, а попечение о законных детях всецело предоставил жене Надежде Гавриловне. Весь ушедши в чувственность, он стал совершенно неспособным ни к чему другому. Такая жизнь, однако, не помешала ему прожить до 84 лет. Какие у него были отношения с семьей, мы не знаем. Пушкин один только раз упоминает о нем в шутливом письме к Алексею Вульфу осенью 1829 г.: «Иван Иванович на строгой диэте: употребляет своих одалисок раз в неделю».

У берновских Вульфов было две дочери – Екатерина и Анна (Нетти) и три сына. Пушкин долго увлекался Нетти и охотно гащивал в Бернове дня по два, по три. По своему обыкновению, пил утром кофе в постели, в постели же и писал, положив бумагу на подогнутые колени. Стихов своих никогда не читал. Однажды хозяйка, Надежда Гавриловна, долго и настойчиво упрашивала Пушкина прочесть что-нибудь. Пушкин отказывался, наконец, как будто согласился, принес книгу, уселся и начал читать по стихам – псалтырь. Часто он большими шагами расхаживал по гостиной, вполголоса разговаривая с собеседником, – чаще, впрочем, с собеседницей. Старшее поколение, в общем, не особенно увлекалось стихами Пушкина, но женская молодежь была влюблена в его поэзию, а может быть, и в него самого, переписывала его стихи в альбомы, заучивала наизусть. Многие робкие и наивные девушки из соседних поместий, несмотря на благоговение перед Пушкиным, боялись встречи с ним, зная, что у него острый и насмешливый язык.

Екатерина Ивановна Гладкова

(1805–?)

Рожденная Вульф, дочь Ивана Ивановича Вульфа, двоюродная сестра Алексея Вульфа, жена майора Оренбургского уланского полка Як. Пав. Гладкова. «Моя холодная красавица», – называет ее Алексей Вульф. Она действительно была очень красивая, пышная молодая женщина. В другом месте дневника А. Вульф характеризует ее так:

«Она проста, пуста, –Но эти перси и уста,Чего они не заменяют!(Языков)»