Пусть будет земля (Повесть о путешественнике)

Лукницкая Вера

Но, несмотря на гостеприимство друга России, как только прояснилась погода, путешественники не задерживаясь тронулись, чтобы засветло попасть в Мешхед.

Насколько хватало глаз, простиралась бесконечная кучанская дорога, по которой низко пролетели два сокола с красными брюшками. Прошли мимо селения Гуни-Абад. Оно прославилось лучшим в Персии опиумом, имевшим спрос во всем мире. Под жгучими лучами персидского солнца на всем пространстве ни признака тени, ни отголоска звука. Безмолвие и солнце - два господина печального пейзажа над изможденными путниками да марево,

то приближавшее, то отдалявшее сочные рощи и свежие воды.

Но это было еще не самое страшное. Дело в том, что в Мешхеде захоронен прах шиитского святого Имама-Ризы. Весь шиитский мир старается для спасения душ погребать своих родичей поближе к святому, поэтому к Мешхеду беспрерывно тянулись, несмотря на строжайший запрет, повозки с трупами. Эпидемия холеры таким образом распространялась без затруднений и очень быстро. Персы везли трупы и днем и ночью. Везли издалека. Смрад стоял над Мешхедом.

– Розовое озеро открыло нам дверь в страну роз. Ханское подземелье вывело в "страну смерти", - сказала Люся.
– Или так запиши в твою книгу: "Могучий джинн повернул кольцо - пропала страна роз, соловьев и лазурного неба, и провалились путники в печальную долину бесконечных кладбищ, мрака и шакалов".

Прах святого не только вызывает борьбу правоверных за места на кладбище, но и привлекает сюда шиитов для поклонений. А частные дома в священном квартале самые дорогие в Персии.

– Взгляни скорее вперед, Люся.

Золотом горели на солнце купола мечети Имама-Ризы. Рядом возвышались минареты и крепостные стены.

– Видишь, какой отсюда представляется столица Хорасана? Как в сказке. А ты говоришь "мрак".

Роскошные фисташковые и финиковые сады оттеняли неприглядные стены и серые глиняные дома. И Мешхед действительно производил издали вполне благоприятное впечатление.

Прямо от северных ворот города шла большая улица. Она вела к Бэсту священному кварталу города, огороженному железными решетками и шлагбаумами. Многие тысячи богомольцев не только из Персии, но и из Туркестана, с Кавказа тянулись в Мешхед, расширяя области эпидемии холеры.

Каких только бродяг, воров и больных не встретил Елисеев по дороге и в самом городе! Укрыться от зловония, жары и непредвиденных случайностей было абсолютно негде. Достойный прием и нормальный отдых путники нашли лишь в доме русского консула, который занимал тогда далеко не безопасный пост в фанатическом городе.

Как столица Хорасана город был мало интересен. Несколько ковровых и войлочных фабрик, всегда наполненных облаками пыли, производили тяжелое впечатление и адским ручным трудом, и антисанитарным состоянием. Веселее выглядели бирюзовые гранильни, но это не меняло общей картины: бесконечные кладбища, грязный базар, каменные постройки для мулл и глинобитные мазанки для их бесчисленных слуг. Мешхед был интересен как гигантское сборище мусульман, зато опасен как скопище болезней и микробов.

Все это Елисеев должен был описать и представить в министерство для отчета.

Летним вечером, когда стало прохладнее, Елисеев с сестрой покинули столицу Хорасана.

Русский консул, секретарь, драгоман и служивые казаки вышли проводить путешественников на "царскую дорогу". А толпа персов собралась поглазеть на "урусов", которых в Мешхеде часто не увидишь.

Город остался позади. Караван двинулся по пустыне, сверкающей серебряной солью, мимо зеленеющих вдали гор. Дорогу перебегали огромные вараны - Елисеев называл их земляными крокодилами.

Путешественники направлялись в Нишапур - один из древнейших городов Страны солнца.

В узком проходе между горами путники наткнулись на толпу. Проехать сквозь нее было невозможно. Посреди дороги стоял обнаженный дервиш и громко пел гимны Аллаху. Из толпы кто-то рассказал, что Аллах явился ему будто бы и велел три дня молиться у этого камня. Один из всадников предложил остроумное решение: поднять дервиша, дать проехать каравану и вновь поставить его на то же место. Дервиша подняли. Он не только не протестовал, он даже не шелохнулся. Караван благополучно двинулся дальше.

Дервиш остался петь свою песню Аллаху. А смерть пела путникам свой гимн. Они увидели ее апофеоз. Посреди раскаленной пустыни на четырех вбитых в землю кольях высилось ложе из сухих трав. На нем лежал согнув колени и глядел огромными глазницами в небо ослепительно белый, даже отполированный на солнце скелет.

Наконец показался голубой угол мечети, стоящей перед воротами Нишапура. Путники устроились в караван-сарае. Вокруг располагалось семь кладбищ некрополь с памятниками и мавзолеями.

Прошли селение Аббас-Абад, населенное грузинами, насильно приведенными шахом и обращенными из христианской веры в ислам. Типы лиц очень красивые, особенно женщин. Мужчины мужественны, храбры, отменные стрелки. Зеленое селение живописно контрастирует своим расположением в теснине с безжизненными каменными громадами соленой пустыни.

Эта пустыня не страшна, а удивительна тем, что упирается в зеленые горы. По пути встречаются оазисы, селения, древние развалины. Такую "живую" пустыню Елисеев видел в первый раз.

– "Если хочешь умереть - иди в Гилян", - сказал проводник, как бы прочитав мысли Елисеева о "живой" пустыне.

– Что?
– не понял Елисеев.

– Это только пословица. Увидишь сам, хаким.

Раскидистые дубы, кудрявые акации, темно-зеленые айланты, седые вязы, заросли бука, орешника, дикого винограда, плюща - богатый смешанный лес. На редкость живописный уголок - Гилян... Если смотреть на него только сверху.

Но Елисеев оставался верен себе. Они спустились в низину. Лошади сразу провалились по колено в топь, дышать стало нечем от миазмов и испарений, мошкара тучами закружилась над всадниками. Елисеев успел, как врач, заметить землистый цвет кожи, вздутые животы, тонкие шеи у низкорослых жителей низины в отличие от свежих, сильных, энергичных, ловких горцев. Боясь заболеть, они поторопились выбраться наверх. Поговорка про Гилян была придумана не зря. Шестую часть населения Гиляна ежегодно уносит болотная лихорадка.