Пусть этот круг не разорвется…
Шрифт:
Джереми, очень довольный, тихонько засмеялся.
– Конечно, и для тебя, – сказал он.
Засунув руки в карманы, он всю дорогу до перекрестка, от избытка чувств и в то же время смущаясь, оживленно рассказывал о своей поездке в Джексон. У перекрестка он с нами попрощался.
– А в школу Джефферсона Дэвиса ты не пойдешь? – спросил Стейси.
Джереми бросил взгляд в сторону выбеленного здания школы, видневшегося у дороги, и покачал головой:
– Туда больше не хочу. – Он опустил глаза и пнул ногой дорогу. Объяснений не требовалось, мы и так знали почему. – И потом, раз Эр-Be и Мелвин
Он еще раз с нами попрощался, помахал рукой и пошел. Мальчики и я смотрели ему вслед. Джереми ничуть не изменился в Джексоне. Остался таким же другом, как прежде.
– К-кэсси, а как вам досталась ваша земля?
Я повернулась к Дюбе Кроссу. Он сидел в другом конце нашей передней веранды, вглядываясь в поля, а две его младших сестры, Ланнет и Ханна, осторожно качались на качелях. Было субботнее утро, и они пришли, чтобы заниматься с моей мамой повторением. Но когда обнаружили, что они первые, решили посидеть, подождать остальных. И я с ними за компанию.
– Дедушка купил ее, землю то есть.
– Но к-к-как? Как ему это уд-д-далось?
Я так обрадовалась, что смогу рассказать ему, – до того мне польстил интерес Дюбе.
– Давно это было. Еще в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом году мой дед, Пол Эдвард, купил ее. Он был мебельщиком. Вот и накопил деньжат да откупил у янки двести акров. А потом уж, в тысяча девятьсот восемнадцатом, взял заем в банке и прикупил еще двести акров. На сей раз у мистера Джемисона.
– У м-м-мистера Джемисона?
– Ну да, разве ты не знаешь? У Джемисонов много земли здесь было. Потом уж она вся ушла к Грэйнджеру.
Дюбе был просто поражен моим рассказом.
Тут-то я ему поведала, что, мол, часть плантации Грэйнджера продали за долги – налоги он не заплатил. Еще во времена Реконструкции это было. А потом тысячу акров его земли купил отец мистера Джемисона. А мой дедушка – двести. Я рассказывала Дюбе, как позже, в тысяча девятьсот десятом году, Харлан Грэйнджер принялся выкупать землю назад. И к восемнадцатому году она вся снова была его. Да только двести акров Логанов ему не достались и еще те двести, что дедушка купил у мистера Джемисона. Лишь одно я ему не сказала: чего только мистер Грэйнджер не делает, лишь бы заполучить нашу землю себе! Назад.
Дюбе аж головой затряс от восхищения:
– С-с-скоро, скоро и я с-с-себе заведу. М-м-место под солнцем. З-з-землю то есть. М-м-моя будет. Хорошенькая, как вот эта. – Он всю нашу землю охватил, обнял прямо взглядом. – С-с-счастливчики вы.
Я проследила за его взглядом, хотя и так знала, что он прав.
Подошли еще ученики, и вместе с ними Дюбе и его сестрички вошли в дом. Почти все ученики, так же как Кроссы, были из семей или поденных рабочих, или испольщиков. Они привыкли к своим хижинам, покрытым толем, в которых иногда даже оставался земляной пол, поэтому в наш роскошный дом входили робко. У нас было целых пять комнат, из каждой – свой выход на улицу, а в спальнях – камины, три веранды, – словом, места и удобств хоть отбавляй.
Некоторых мальчиков и девочек напугали портреты членов нашей семьи, сделанные фотографом в натуральную величину.
Хотя экзамены в школе закончились всего неделю назад, ребята быстро заняли в комнате все места, так что маме пришлось открыть еще и другие комнаты. Она разделила учеников на группы и переходила из комнаты в комнату, проверяя задания, отвечая на вопросы, давая упражнения для повторения. Все занимались долго и усердно, никто не ворчал. Мне с мальчиками тоже волей-неволей пришлось заниматься, так что мы расселись кто где вместе с остальными. Но как только мама распустила учеников, мы кинулись искать папу и мистера Моррисона. Пересекли задний двор и выбежали через садовую калитку на тропинку, отделявшую хлопковое поле от сада. А оттуда на выгон. На краю выгона стояла старая хижина, где спал мистер Моррисон, позади нее был загон для быка. Папу и мистера Моррисона мы там и нашли.
– Не подходите слишком близко к ограде, – предупредил нас папа.
А мистер Моррисон сделал чуть заметный знак рукой в сторону трехгодовалого Динамита, мрачно уставившегося на нас.
– Как вы думаете, сколько он сейчас весит?
– О, наверное, что-то около тысячи фунтов, [9] – предположила я.
Мистер Моррисон согласился. И заметил папе:
– Но если продадите его сейчас, полной цены не получите.
Я так и впилась в папу глазами.
– Папа, неужели ты собираешься продать Динамита?
9
Фунт – единица массы, равная (в Англии) 450 г.
Папа потянул меня за косичку.
– Что-то придется продать, голубка.
– Лучше все ж подождать, – продолжал мистер Моррисон. – Он себя окупит. От него хорошая порода пойдет, вы бы могли такое стадо получить! Племенное.
Папа посмотрел в задумчивости на быка, но ничего не сказал. Заметив, какое угрюмое у папы сделалось выражение лица, мистер Моррисон добавил:
– Да вы и сами все это знаете…
– Стейси! Стейси! Т-т-твой папа т-т-там?
Стейси махнул Дюбе, стоявшему посреди заднего двора.
– Здесь!
Но Дюбе, вместо того чтобы подойти к нам, исчез в направлении подъездной дороги.
– Что ему нужно? – спросила я.
– Сам не знаю, – сказал Стейси.
Тут Дюбе показался снова, и притом с двумя мужчинами. Один из них был белый.
– Папа, к нам идет белый.
Такое известие заставило папу и мистера Моррисона выжидающе обернуться, не сводя глаз с приближающихся людей, шедших через сад.
– М-м-мистер Логан, – обратился к папе Дюбе, – эт-т-ти джентльмены сказали, что х-х-хотят видеть вас. Я в-в-в-встретил их на дороге и п-п-подумал, лучше п-п-при-вести их сюда.