Пусть этот круг не разорвется…
Шрифт:
– Вот теперь голова будет что надо!
Мы с ним согласились.
– Пари держу, вы-то думали, никто, только ваш папа способен приготовить свиную голову, а? – И он подмигнул нам.
Дядя Хэммер заполнил голову фаршем, завернул в салфетку и опустил в ведро. А сверху водрузил кирпич, чтобы лишний жир стекал вниз. Потом мы все пошли к колодцу. Дядя Хэммер привязал к ручке ведра веревку и опустил ведро в колодец. Но так, чтобы оно не достало воды. Там оно должно было провисеть до самого Нового года. Закончив дело, дядя Хэммер хлопнул в ладоши и объявил:
– А теперь пошли выбирать сосенку!
И мы
Мы взялись за работу. Дядя Хэммер рубил сосну, а мы срезали ветки остролиста. Чуть погодя дядя Хэммер окликнул нас:
– Как вам вообще-то живется? Я имею в виду, без старшего брата?
Ответом ему было наше молчание. Он снова взмахнул топором:
– Он вернется, вот увидите.
Кристофер-Джон перекинул через плечо плети вьющегося винограда, похожие на длинный зеленый шарф, и, подойдя поближе к дяде, спросил:
– Дядя Хэммер, а тяжело работать на сахарных плантациях?
– Разве вы отца об этом не спрашивали?
– Только мистера Моррисона. Он говорит, это тяжелый труд.
– Каторжный.
– Еще он говорил, что обычно декабрь – последний месяц работы на этих плантациях.
Дядя Хэммер кивнул.
– Тогда, может быть, – с надеждой сказал Малыш, – может быть, к рождеству Стейси будет дома.
Я быстро перевела взгляд на заросли остролиста, но дядя Хэммер успел поймать в моих глазах сомнение.
– На это трудно рассчитывать, сынок. Трудно рассчитывать, что он вернется именно к рождеству. Но у меня есть чувство, что вы скоро получите подарок, он сам придет к вам в дом, и не обязательно к рождеству.
Настал вечер. У окна красовалась рождественская сосна. Каминную доску украшали сосновые ветки, увитые омелой и остролистом. Дядя Хэммер и мистер Моррисон вспоминали рассказы про охоту на енота. Словом, все текло как обычно в канун рождества. Своими рассказами они так рассмешили нас, что мало-помалу увели наши мысли от Стейси. Вечер пролетел незаметно. Пришла пора ложиться спать, и тогда мама неожиданно подошла к дяде Хэммеру и, крепко обняв его, сказала:
– Спасибо тебе, Хэммер.
Папа вернулся накануне рождества. Снова один. И наша рождественская мечта погасла. Без Стейси в доме вновь поселилась пустота.
– Наверное, Стейси одному в рождество особенно тоскливо, да, мама? – сказал Кристофер-Джон.
– Ну, он не совсем один. Ты забыл, с ним Мо, – напомнил папа.
Вернувшись после долгих поисков, папа выглядел совсем измученным.
Кристофер-Джон кивнул и отвернулся.
– Когда же, наконец, он будет дома? – печально вздохнул Малыш. – Мы уже заждались его.
По его щеке скатилась слеза, и папа притянул Малыша к себе.
– Скоро, сынок, – сказал папа. – Надеюсь, этот день не за горами.
Мы встали в предутренних потемках. Пожелали друг другу счастливого рождества, но слова спорили с чувством и замерзали у нас на губах. Как и положено в рождественское утро, мы собрались всей семьей перед очагом и запели «Пусть этот круг не разорвется». То была семейная песнь, песнь любви и потерь. Ее мы глубоко прочувствовали. Затем мы опустились на колени и, сложив руки, помолились
– Порядок, – сказал папа, когда кончили молиться. – Теперь поглядим, что нам принес Санта-Клаус!
После завтрака мы оделись и направились в церковь. Подъезжая к ней, мы услышали веселый перезвон колоколов. В рождественское утро они звенели громче и дольше, чем обычно, – минуты торжества для звонаря Джо. Прихожане группами собирались у входа, пользуясь счастливым случаем показать свои обновки, гордо прохаживались по церковному двору. Мы вышли из машины и двинулись к церкви, как вдруг дядя Хэммер задержался, поглядел назад и сказал:
– Никак, это Рассел Томас!
Рассел стоял к нам спиной в кругу молодых людей. Он обернулся и расплылся в улыбке:
– Мистер Хэммер! Как поживаете?
Они пожали друг другу руки, потом Рассел поздоровался с нами со всеми. На Сузелле его взгляд задержался. Он дружески улыбнулся:
– Приятно видеть тебя все еще здесь.
– Благодарю, – коротко ответила она.
– Я слышал, ты вступил в армию, – сказал дядя Хэммер. – Как назло, всякий раз, когда ты заглядываешь домой, меня здесь нет, и мы не видимся. Рад, что на этот раз свиделись. Поговорим.
– Непременно. Мне самому не терпится. А отпуск у меня целых две недели, так что…
– Хэммер Логан, дружок, хорошо выглядишь! – К нам спешила миссис Ли Энни.
Тетушка Ли Энни! – обрадовался дядя Хэммер. – До чего я счастлив вас видеть.
– Взаимно, – сказала она, обнимаясь с ним. – А я уж подумала, может, ты хочешь опять ускользнуть потихоньку, не повидавшись со мной, как намедни.
– Ой, тетушка Ли Энни, неужто вы мне никогда этого не забудете?
– Никогда, – пригрозила она, смеясь. Потом стала оглядываться по сторонам, словно сбитая с толку. – А где ж она?
– Кто она? Твоя жена.
– Ах, тетушка Ли Энни, уж будто вы не знаете, что я не женат!
– Вот это и плохо. Когда ж ты женишься, парень? Такой красивый, а все гуляешь в одиночку. Прямо стыд.
– Что делать, тетушка Ли Энни? Сами знаете, я был влюблен в вас еще мальчишкой. С тех пор ни в кого никогда.
Тетушка Ли Энни снова рассмеялась и легонько его стукнула:
– Ступай лучше отсюда, Хэммер Логан!
Колокол замолк на несколько минут, потом зазвонил с новой силой, призывая всех к службе. Впереди я тут же углядела Сынка. Он сидел с Генри и Мейнардом. И пока шла служба отца Гэбсона, я все кидала на него взгляды. Без Дона Ли Сынок чувствовал себя сиротливо. Когда я впервые услышала, что Дон Ли умер, я как-то ничего не поняла. Эта новость показалась мне пустыми словами. Только в воскресной школе до меня дошло, что его нет. Нет на занятиях в школе. Нет его зажигательного смеха после занятий. Меня как громом ударило: ведь я никогда больше его не увижу! И я заплакала. Не по Дону Ли. Я заплакала по себе. Мне без него было плохо, больно. И горько сознавать, что он лежит где-то на кладбище, холодный, и никогда ничего больше не почувствует. Хуже того, мне стало стыдно, что я такая эгоистка, такая грешница, еще пыталась утешать Сынка и радовалась, что, коли суждено было кому-то умереть, хорошо, что это был чей-то брат, а не мой.