Пусть этот круг не разорвется…
Шрифт:
– Рад слышать. Я тоже прекрасно. – Потом обратился к маме: – Что-нибудь слышно о вашем сыне, миз Логан?
– Пока еще нет.
– Печально. – Он покачал головой. – В такой славный денек печально, коли нет сына дома, да мало того, еще не известно, жив он вообще или нет. Прискорбно!
– Так вы не хотите присесть, мистер Уиллис? – переспросила мама, показывая этим, что его слова ее не трогают.
– Нет, благодарю, мэм. Я зашел только, чтоб передать небольшой презент мисс Сузелле.
Он расплылся в улыбке, не сводя влюбленных глаз с Сузеллы, нисколько не смущаясь,
– Это так, пустячок. Немножко сладостей… шоколад в такой красивенькой обертке. Увидел в Стробери. Небось подарочек ждал, чтоб какой-нибудь белый купил его для своей обожаемой… А я решил: возьму-ка я его для мисс Сузеллы. – И он протянул Сузелле сверток в магазинной упаковке, но она не шевельнулась, чтобы взять его.
Папа сначала посмотрел на Сузеллу, которая, зарделась от неловкости, потом обратился к Джейку Уиллису:
– Благодарим вас, мистер Уиллис, за внимание, но моя племянница еще не в том возрасте, ей рано принимать подарки и ухаживания взрослого джентльмена.
На какой-то миг усмешка сбежала с лица Джейка Уиллиса, а глаза стали подлыми. Правда, улыбочка быстро вернулась на свое место. Но эта смена не ускользнула от дяди Хэммера. Он вскочил со стула и склонился над очагом.
– А по-моему, возраст, самый подходящий, – сказал Джейк Уиллис.
– Нет, сэр, ей только еще пятнадцать, – прочувственно возразил папа. – Вы ведь недавно в наших краях и потому, наверно, не знаете, что у нас за девушкой не принято ухаживать, пока ей не стукнет шестнадцать. Тогда ей и замуж можно выходить.
Джейк Уиллис облизал губы. Улыбка с них не сходила.
– Ну что ж, раз уж я потратился, могу я хотя бы отдать ей эти сласти или нет?
Папа посмотрел ему прямо в глаза:
– Я вам уже объяснил, мистер Уиллис, что когда за девушкой рано ухаживать, ей и подарки от мужчины рано принимать.
– Э-э, знаем мы, в чем собака зарыта. Будь даже не рано ухаживать, вы б все равно не допустили, ведь так? Вы ж считаете, что ваша белокожая племянница слишком хороша для такого чернокожего ниггера, как я. Вот она, правда-то, или нет?
Папа никогда не позволял себе впадать в ярость – он вздохнул поглубже, выждал немного и спокойно сказал:
– Правда, мистер Уиллис, та, что Сузелла действительно не в том возрасте, когда ухаживают, но даже будь она достаточно взрослая, не думаю, что вам бы пристало ухаживать за ней, учитывая, что вы на двадцать лет старше ее.
– А может, она сама про это решит, а?
– Дело в том, что она на моем попечении, и я уж как-никак позабочусь об ее интересах. А насчет возраста я уж говорил вам, за ней еще рано ухаживать. И своего мнения на этот счет я не изменю.
По папиным словам я поняла, что разговор окончен. Дальше он эту тему обсуждать не станет.
Джейк Уиллис заткнулся, потом ухмыльнулся еще шире и пожал плечами:
– Ладно, не станете ж вы ругать парня за попытку, верно? А вообще-то она милашка, милей всех здесь, белых ли, черных. Глядится впрямь как белая, волосы такие шелковые, небось как у
Дверь за ним захлопнулась. Тетушку Ли Энни всю передернуло.
– Ох, не люблю я этого парня, – сказала она. – Да простит мне господь, не люблю.
Дядя Хэммер вернулся на свое место:
– Ручаться могу, в один прекрасный день этот ниггер окажется с разбитой башкой.
– Забудь о нем, Хэммер, – сказал папа, снова усаживаясь перед очагом. – Не позволим ему испортить нам рождество. Не стоит он того.
Тетушка Ли Энни посмотрела на папу, ее опять передернуло, и она плотнее закуталась в шаль.
Рождество отметили, все разошлись, и нас с мальчиками отправили спать. Сузелла тоже легла и после такого длинного дня сразу заснула. Только я все крутилась на своей кукурузной подстилке, не в силах заснуть. Как всегда, думалось только о Стейси, но это было слишком мучительно, и потому я заставила себя перенестись мыслями к тетушке Ли Энни.
Если уж она решила настоять на своем, она пойдет регистрироваться. Мне это было по душе. Я ею прямо-таки гордилась. Чего я только не наслушалась и потому знала, что для нее это не пара пустяков и даже опасно. Мне было страшно за нее. Я вспоминала, как мы с ней проводили вечера, читая эту нашу конституцию. Как ходил голосовать ее отец, за что его ужасно избили. Как мистер Джемисон говорил, что присяжных в суде выбирают только из тех, у кого есть право голосовать. И тогда, вспомнив про Т. Дж., приняла решение.
Я тихонько встала и направилась в комнату родителей. Взрослые все еще сидели там перед лениво догорающим очагом. Они с изумлением посмотрели на меня, а мама спросила:
– Зачем ты встала, Кэсси?
– Я подумала…
– О чем?
– Я подумала о тетушке Ли Энни… Она ведь пойдет регистрироваться, да? Я хочу пойти с ней.
Мама взглянула на папу, потом опять на меня.
– Зачем, Кэсси?
Я нахмурилась, стараясь сообразить, как бы поточнее выразить, что я думаю.
– Ведь мы с тетушкой Ли Энни вместе читали конституцию, понимаешь? С самого первого дня, как она ее получила. Это раз. И еще она мне про своего отца рассказывала. И всегда говорила, до чего ей самой охота идти голосовать. Ну… Вот я и подумала, почему бы и мне с ней не пойти. – Я замешкалась, потом добавила: – Мне ж и самой интересно узнать и про закон, и про все такое…
Ба промычала, я не расслышала что, и покачала головой. Все прочие молча уставились на меня. Наконец заговорил папа:
– Кэсси, голубка, ты совершенно правильно рассуждаешь, но ты забыла: то, что собирается сделать миз Ли Энни, очень опасно. Даже мы с мамой еще не решили, пойдем ли мы сами.
– Про себя ты решай, папа, но я-то могу все равно пойти.
Папа обхватил голову руками и, прежде чем ответить, несколько минут размышлял.
– Надо все обдумать хорошенько, Кэсси.
– Ну конечно, конечно.